– Где подписать? – спросила я, видя точку кляксы. Моя роспись осталась сохнуть на документе.

– И пока вы здесь, вы сможете сделать счастливыми столько людей! – заметило начальство.

– Особенно меня, – послышался звон колокольчика.

На почту ввалился почтальон. Он растянулся на полу, прижимая рукой клок штанов. И шустро пополз в нашу сторону.

– Проклятые бабки, проклятые собаки, проклятые кошки! – стонал он, напоминая настоящего зомби.

Внезапно он вцепился в меня, глядя страшными глазами:

– Бойся! Это чудовище! Бойся его!

К-к-какое чудовище? К-к-кого бояться?

– Хомяка… – послышался слабый голос и почтальон, видимо, сомлел.

Однажды, когда мне было семь лет, я разбила коленку и лоб. Видимо, кто-то много лет назад пытался меня предупредить об этом дне!

Я начинала жалеть о своем решении. И хотела схватить договор, чтобы разорвать его, но договор исчез.

Долговязое начальство собирало письма в кривую стопку и пыталось засунуть на полку. Ему показалось, что на полке еще осталось местечко для писем, как вдруг…

– Все, – с ноги распахнулась дверь. Письма из стопки разлетелись по всей комнате. Мы вздрогнули.

– Я здесь больше не работаю!!!

В комнату вошел джазовой походкой один самонадеянный и интересный тип. Он посыпал себя дождем из писем, скрутил одно на манер сигары и дерзко ударил рукой по столу.

– Еще немного, и меня здесь уже не будет! – потертая фуражка самонадеянного и интересного типа упала на пол и была растоптана беспощадной ногой. – А вы останетесь здесь, трупики! Ха!

– Опять реанимируют? – слабо спросил «ползун», слабо открывая глаза и садясь на полу.

– И на этот раз успешно! – заметил самонадеянный тип, подмигнув мне. – О! О! Ну все! Я пошел! Да здравствует жизнь! Прощайте, дохляки! Оревуар, жмурики!

– Не обращай внимания. Его уже шестой раз пытаются откачать! Он у нас очень важная птица. Вот и откачивают, – вздохнул помятый почтальон, доставая иголку и нитку.

Он кое-как зашивал штаны. И мне показалось, его слова прозвучали не без зависти.

Неужели?

Кто-нибудь! Объясните моей зависти, что тут нечему завидовать! А как не завидовать любящей семье, готовой бороться до победного за тебя? Как можно такому не завидовать, когда у тебя в важных номерах начальник, бухгалтерия, маникюр и доставка еды на дом?

– А разве так можно? – спросила я негромко. Самонадеянный и интересный тип пинал мешки с письмами, пританцовывал и рвал на себе униформу.

– Можно. Разнеся нужное количество писем, ты получаешь шанс. Шанс вернуться туда самостоятельно! Внезапно открыть глаза и… – мечтательным голосом заметил помятый почтальон. – Но нужно, чтобы ты успел, пока твое тело еще живое! Потом будет уже некуда возвращаться… Поэтому, мне некогда тут рассиживаться! У меня осталось еще тридцать шесть писем!

– А этот что? Все письма разнес? – спросила я, глядя на беспредельщика.

– Его просто откачивают… Кредиторы! – мгновенно задушил гадюку моей зависти помятый почтальон. Он расправил штаны, пересчитал заплатки и стал натягивать их обратно.

– Аааа! – протянула я, следя глазами за «счастливчиком».

– Прощайте, дохляки! Меня впереди ждет целая жизнь! – с грохотом закрылась дверь, прозвенев прощальным колокольчиком.

– И почему я еще здесь? – спросила я у самой себя, глядя на зашитые следы гостеприимства на штанине помятого коллеги.

– По правилам этого мира, как только ты умрешь, ты можешь появиться в любом месте! Абсолютно! При мне в ресторане упал прямо на стол свежеприбывший! – вздохнул помятый, пытаясь привести себя в товарный вид. – И везде есть одна инструкция, как себя вести в случае, если такое произо…

– Я не об этом! – отмахнулась я, расстроившись неимоверно.

– Ну не все так плохо! – добродушным голосом заметило долговязое начальство, доставая откуда-то форму и выдавая ее мне. – Так, рабочие моменты! Введи ее в курс дела. А я пойду разгребать … письма!

Помятый встал, надел фуражку набекрень и махнул рукой в сторону кучи.

– Подойди к ней и узнаешь, сколько писем тебе нужно разнести и прочитать адресатам. У кого-то одно, но очень важное, – вздохнул помятый. Вид у него был самый, что ни на есть почтальонский. Усы, лучики морщинок и легка проседь.

Я осторожно подошла к куче. Итак, у меня есть тридцать дней. И я должна успеть разнести…

– Сто писем? – увидела я цифру «100».

Вместо нулей были черепа. Цифра таяла в воздухе, оставляя дымчатый след.