– Ну что, обо всем договорился? – Спросила она требовательно.

Муж почесал длинные полуседые волосы и виновато опустил глаза.

– Никто не хочет разговаривать со мной. Там такая суета, спешка, всем не до меня.

– Как?! – Выдохнула Мария Демидовна. – Ты хоть на что-нибудь в этой жизни годен? Все нужно делать самой!

Она вырвала из его рук документы, сверкнула для пущей убедительности на него злыми глазами и сама пошла в штаб. Это была на редкость маленькая, но пробивная женщина, дорогу которой на родине не рискнула бы перейти ни одна собака; вот только в штабе об этой ее черте еще не ведали. Что же, все было впереди!

Очень скоро Марии Демидовне удалось устроить в штабе настоящий скандал. Гортань ее, словно созданная по образу трубы, издавала самые зычные звуки из всех, издаваемых человеком на земле, и вскоре она имела возможность использовать свой дар, чтобы подчинить своей воле военных.

– Что это за закон такой? Я впервые о нем слышу. – Пробовал было спорить по началу с ней командир.

– Есть, есть такой закон! Единственного сына не имеете права забирать на войну. Так было, между прочим, и в Великую Отечественную.

– Что там у вас за документы? Давайте сюда… Хм… Подписи как будто верные. Ну так что же вы теперь предлагаете? Связи с тем штабом у меня сейчас нет, отправить вашего сына сюда немедля я не могу.

Мария Демидовна не долго стояла в растерянности, оцепенение быстро прошло, а майору предстояло узнать, что Лопатина была женщиной, не созданной для возражений, во всяком случае, не для спокойного выслушивания и восприятия их.

– Товарищ командир, да надо будет, мы сами туда поедем в их часть, сами же его и привезем сюда.

Командир переглянулся с офицером, внимательно выслушивавшим Марию Демидовну, и они рассмеялись.

– Что? Что смешного?

– Женщина! Да ведь это вам не супы готовить. Здесь – война! Понимаете вы или нет? Бред какой-то… Кто сюда вообще гражданских пустил?

– Вы что, меня за дуру держите?

– Мы бронетехнику отправляем в ту часть, она вся как решето приезжает обратно. А иногда и не приезжает. Вам жить надоело? Идут военные действия, это вам не служба в армии с незаряженными автоматами. Здесь все – по-настоящему. Люди гибнут каждый день.

Мария Демидовна переглянулась с мужем, на бледном лице которого заходили желваки страха. Одну мать невозможно было ничем пронять: лицо ее отупело от раздражения и было не только спокойно, но даже как будто беззаботно.

– Так что делать-то? С кем вы нас туда направите? – Громогласный голос ее от раздражения стал лишь зычнее. – Я же от вас ничего не прошу, просто довезите нас в часть.

Командир вновь переглянулся с командиром и покачал головой, казалось, насмехаясь над тупоумием женщины, а она, заметив его взгляд, проглотила оскорбление – так ей все равно было на столь ничтожные препятствия на пути к единственному возлюбленному сыну своему.

– Завтра мы отправляем в часть бронетехнику со снарядами. Договаривайтесь с водителем, чтобы он подхватил вас.

Но разговор с водителем вышел коротким. На все просьбы Марии Демидовны он улыбался и подсмеивался, отшучиваясь.

– Что вы мне мозги-то крутите?! – Рассвирепела мать. – Ежели не повезете, так и скажите, до потрудитесь объяснить, почему?

– Почему? Женщина, я же вам сто раз сказал. Там – война! Не учения, не парады, это вам не шутки! Война, понимаете?

Владимир Макарович бледнел все больше и даже раз потянул жену несмело за рукав:

– Наверное, зря мы сюда приехали.

Мария Демидовна даже замахнулась на большого и высокого мужа маленьким кулачком от злости за несвоевременность его «добрых советов».

– Ишь ты! А еще брюки надел, мужик! Молчи, когда я разговариваю.

– Женщина, я вам в сто первый раз говорю, вас не повезу. Мужа вашего – еще ладно. Но вас – ни за что! Вы – женщина!

– Да я ведь не боюсь! Вы думаете, что боюсь? Глупости! Нисколечко! Ну, будьте другом, ведь там мой сын, единственный у меня… Но вы ведь знаете, какого это… сердце матери… Ну что мне, на колени перед вами встать?

– Нет, женщину не повезу, хоть стреляйте. Муж вас завтра чтоб в семь утра здесь как штык был.

– Ну хорошо! Завтра один поедешь! – Зло сверкнув глазами, приказала Мария Демидовна Владимиру Макаровичу.

Надо признаться, Лопатина и раньше была властной женщиной, короткой на расправу, однако она же умудрялась быть и гибкой, и мягкой, чтобы не отталкивать мужа, а чаще вертеть им так, как ей нужно было. Все это, однако, забылось, словно сорвалось, как чахлая листва срывается с дерева при крутом порыве свирепого ветра здесь, в месте ужасающей опасности, нависающей над каждым – зримым, почти осязаемым куполом, где не только сыну, но и им самим из-за каждого угла угрожала смерть.