Через полтора часа в студии Шутихина стало людно, шумно и накурено.

Звенели бутылки, раздавались взрывы хохота и философские разговоры одновременно. Вокруг Сэнсея скучковался кружок поклонников его таланта. Из числа хорошо знакомых, правда. Сэнсей от внимания ожил, как будто до этого у него не было пьянки, опоздания на поезд и внезапного перелета через полстраны. Кто-то сунул ему в руки гитару, но он больше болтал, чем играл.

— Мне кажется, что Сэнсей мне передал свою усталость, — сказала Наташа, пытаясь свернуться клубком на табуретке рядом со мной. — Как будто в гигантских шагах. Знаешь же такую штуку, да? Ну, это столб, к которому сверху приделаны такие петли. За них цепляешься и…

— Я знаю, что такое гигантские шаги, — сказал я.

— Ну вот… — Наташа уронила голову мне на плечо. — Там когда кто-то один разгоняется и начинает выше всех летать, нужно дождаться, когда он тебя нагонит, и сделать так, чтобы он тебя коснулся. И тогда ты воруешь его скорость. А он болтается у самого столба.

— А при чем здесь Сэнсей? — удивленно хмыкнул я.

— Ну вот я же и объясняю, — сонно пробормотала Наташа. — Я пришла сюда такая вся бодрая. А Сэнсей чуть не спал на ходу, когда мы с ним здоровались. А потом — хоба! — он живчик такой, руками размахивает. А я сплю на ходу. Так что одно из двух. Или он подрезал мою бодрость. Или я его сонность… Ой, ты это еще и на камеру записывал?

— Веду хронику, — усмехнулся я. — Такие важные вещи нужно сохранять для истории.

— Важные вещи… — медленно повторила Наташа. — О! Я же сейчас смотрела на Сэнсея и, кажется, заснула на минутку. И мне приснился сон про концерт в цехе.

— Ммм? — я поднял глаза от видоискателя и посмотрел на Наташу.

— Выключи! — потребовала Наташа, делаясь все бодрее. — Сейчас пойдет совершенно секретная коммерческая информация!

— Окей, — я сговорчиво нажал на стоп.

— Слушай, в нашем распоряжении настоящий Сэнсей, — сказала Наташа. — И цех, который мы пока что ни во что такое не превратили. Я думаю, это неслучайное совпадение.

— Хм… — я посмотрел на Сэнсея, который в этот момент наигрывал что-то мелодичное на гитаре, но песню не пел, а рассказывал очередную свою байку о том, как они с группой приехали выступать на какой-то городской праздник Свердловска, а их забрали в ментовку, потому что они подрались с каким-то хамьем прямо в центре города.

Я мысленно представил себе наш цех. Сцену из составленных друг на друга монтажных столов. А ведь да… Даже необязательно набирать полный зал зрителей. Полупустой полутемный цех, подсвеченный в стратегических местах. Камерный концерт в большом зале. Заснять это дело, ясен пень. Проговорить в камеру, что скоро здесь будет новая офигительная концертная площадка…

— Ты ведь уже понял, да? — Наташа толкнула меня в бок острым локтем. — Как думаешь, он согласится?

— Водку? Теплую? В сортире? Из мыльницы? — заржал я. — Наверняка не откажется! Надо с ним поговорить.

— Нет, стой! — Наташа ухватила меня за рукав. — Я еще не до конца все придумала!

— О чем болтаете? — спросила Ева, усаживаясь рядом с нами прямо на пол.

— Кажется, я от кого-то подхватила склонность к скрытности! — Наташа всплеснула руками. — Нет, Велиал, ты прикинь, я только что хотела ответить Еве, что наш разговор секретный! Ужас! Это я точно с Риткой пообнималась, и она меня заразила.

— Орлова Ритка? — спросила Ева.

— Ну а какая еще? — Наташа сделала большие глаза. Я смутно помнил имя. Одна из девчонок из «Африки». С загадочным лицом и склочным характером.

— Так, а говорили-то вы о чем? — Ева, прищурившись, посмотрела на Наташу. И та взялась пересказывать ей идею о том, чтобы устроить концерт Сэнсея в нашем будущем ночном клубе, который пока еще выглядит как обычный цех обычного завода. Я оставил их азартно обсуждать эту идею, а сам снова включил камеру и двинул поближе к кольцу, окружающему Сэнсея. Поймал в объектив Жана, который как прилип к нему с самой нашей встречи в аэропорту, так и не отходил ни на шаг. Кажется, даже в сортир его сопровождал.

— О, Велиал! — Сэнсей взмахнул в мою сторону рукой. — А я тебя потерял, думал даже, что ты ушел! У меня есть парочка идей насчет нашего фестиваля!

Я с удовольствием отметил этого вот «нашего».

— Ой-ой, — с притворной тревожностью отозвался я. — Мне заранее страшно после твоей логичной теории, что жить нужно с приключениями и хаосом!

Шутихин-старший притащил откуда-то из своих запасников коробку свечей. Старых таких, частично погнувшихся от времени. В детстве парочка подобных всегда хранилась у нас в одном из кухонных ящиков. На случай отключния света. И когда оно случалось, мама или папа доставали их, поджигали фитиль, капали несколько капель расплавленного парафина на блюдечко… Тоже, кстати, специальное. Оно стояло за шторкой на кухонном подоконнике. В нем всегда была натекшая лужица застывшего парафина. Которую маленький я постоянно отколупывал, чтобы…

Все эти воспоминания пронеслись в моей голове, когда слегка подвыпившие соратники художника принялись приспосабливать в качестве подсвечников пустые бутылки. Свечи были толстоваты для узких горлышек, приходилось сначала долго держать их «хвостовую часть» над пламенем другой свечки, прежде чем удавалось запихнуть его в бутылку.

В свете трепетного пламени студия приобрела вид загадочный и романтичный. Голоса стали звучать тише. И Сэнсей взялся за гитару.

— В одном году, не помню точно