Annotation

Алина Гатина родилась в 1984 году. Окончила Казахский Национальный Университет им. Аль-Фараби и Литинститут им. А.М. Горького (семинар Олега Павлова). Лауреатка литературной премии «Алтын тобыл?ы» (Фонд Первого Президента РК) за роман «Саван. Второе дыхание». Живёт в Алма-Ате.

Все имена, персонажи и события вымышлены.

Любые совпадения с реальными людьми случайны.

Душа и пустыня

Повесть

Нас было пятеро: Бабичи-неразлучные, Зафар, Вадик Кричевский и я.

Это не главное, но с этого лучше начать.

Я знаю, что все это придумал Вадик Кричевский, а Зафар был его другом. Бабичи-неразлучные — друзья их обоих, а все вместе мы — одноклассники.

Вадик позвонил мне в мае:

— Угадай, что художнику хорошо, а менеджеру смерть?

— Смерть — это тоже выход.

— Я слышу глас прозрения. Ты убедилась, что искусство — это тупик?

— Да, — сказала я.

— И осознала собственную ничтожность?

— Осознала.

— Отлично. Именно такая ты нам и нужна, ибо путешествие к истокам требует полного обнуления.

— Вадик, я работаю. Перезвони мне в августе.

— Ну-ну-ну. Разошлась. Бабичи сказали, ты уволилась.

— Бабичи врут. Я никуда и не устраивалась.

— Вот и умница. Хоть ты не будь как все. Не вздумай продаваться графику. Сопротивляйся.

— Я сопротивляюсь. Но мне правда некогда.

Времени у меня был вагон, но с Вадиком иначе было нельзя.

— Ладно, буду краток. Ты не забыла про Бабичей-великолепных?

— Помню, конечно.

— В этом году они решили отмечать не дома.

— А где?

— На Искандеркуле1.

— Где это?

Вадик замолчал. Потом спросил:

— С тобой точно все хорошо?

— Со мной все плохо, но что это меняет?

— В общем, мы все едем туда. Я, Бабичи-новорожденные, Зафар и ты.

— Я никуда не поеду.

— Ладно. Но билет мы тебе заказали.

— Я не поеду, — сказала я снова, но в трубке уже раздавались гудки.

Вадик — сын академика. Зафар — дипломат. Бабичи-неразлучные — муж и жена. Я… как бы художник. Вроде бы художник. Во всяком случае, так обо мне думают. А больше мне назваться некем. Все вместе мы — беженцы. Такой у нас статус с пятого класса.

На следующий день я иду в издательство, чтобы забрать гонорар. В коридоре никого. Ни дыма, ни людей.

— Деньги будут, только не сразу, — у моего редактора испуганное лицо. — Нас продали, — шепчет она. — Все так не вовремя, да?

— Но кто-то же вас купил, — говорю я.

Меня не очень волнует их дальнейшая судьба. Книги, которые я иллюстрирую последние два года, мне не нравятся. Это развивающая литература для детей от пяти до восьми лет. Они почему-то утверждают самые ужасные эскизы из тех, что я им предлагаю. Плохо нарисованных малышей, напоминающих зубастых рахитичных существ. Наверное, они должны веселить настоящих детей. Наверное, они их веселят. А меня они злят. Я рисую их в последнюю очередь, почти с закрытыми глазами — просто чтобы папка с вариантами выглядела потолще. Но когда несу ее на обсуждение, выбирают именно их.

В кабинете без умолку звонит телефон. Еще один надрывается в ее кармане. Она достает его, близоруко изучает надписи на экране и прячет обратно.

— И главное, что говорить авторам? Ума не приложу.

— А художникам… иллюстраторам? — спрашиваю я. — Они, между прочим, тоже авторы.

— Ну, конечно-конечно. Но вы же все понимаете.

Я понимаю другое. Мне тридцать три, у меня ни разу не было персональной выставки, и я ненавижу развивающую литературу.

— Ну какая ты глупая, — сказали мне Бабичи, — представь, когда Андрюша начнет читать…

— А сколько Андрюше? — спросил Вадик Кричевский.

— Четыре.

— А разве уже не пора?

— Ну нет. Он же маленький, — сказали Бабичи. — Представь, — продолжали они, — вот он возьмет свою первую книжку, а там твои рисунки. И мы с гордостью скажем ему, что это для него рисовала тетя…

— Бедный ребенок, — перебил их Вадик. — Вы что, подсунете ему этот хоррор? И кстати, на будущее: делайте что хотите, но чтобы никаких «дядя Вадик».

— Бабичи, вы зачем это купили?

— Мы же гордимся тобой, нам приятно, что здесь твое имя. Вот, — они открыли книгу с конца и по очереди погладили мою фамилию. — Подпиши. А второй экземпляр для Андрюши.