– Куда, с-собака? – прорычал он, ощеривая зубы.

Ким заметил, как в толпе мелькает голова бежавшего за ним почти от самого дома человека. Автобуса не было. Так что, вряд ли тот бежит на остановку, скорее всего, очередная лярва, подселившаяся в человека.

Ким побежал к железнодорожным путям.

Пожалуйста, только продержись ещё чуть-чуть! – мысленно умолял он Женю. Впереди показалась электричка, и Ким поднажал, чтобы успеть перепрыгнуть пути, прежде чем она заблокирует ему путь на пустырь.

– Ки-и-ша! – пронзительный женский крик остановил его. Он обернулся и недоумённо уставился на худую фигурку женщины, стрелой несущейся за ним. Значит, это она бежит за ним от самого дома, но зачем?

Мама! Какого?.. Через секунду она словно фурия налетела на него. Впечаталась с разбегу в грудь и, обхватив его талию руками, сцепила ладони в замок.

– Куда это ты так торопишься, сынок? М? – ласково спросила она, поднимая на него глаза, подёрнутые белой плёнкой.

– Мама, отпусти! Мама! – Ким попытался разнять её руки, но почти не смог пошевелиться. С нечеловеческой силой она сжимала его тело в кольцо.

– Домой пойдём. Я тебе супчик сварю, – не обращая внимания на его крики, проговорила она таким мягким и непринуждённым тоном, каким родители зовут своих детей на ужин. Ким понял, что в матери говорит лярва.

– Ага, щас! – Он дёрнулся в сторону. Женщина, как прилипшая, качнулась вместе с ним. Тогда Ким стал всячески изгибаться, чтобы высвободить себя из железного кольца, но всё бесполезно. Лярва в теле женщины держала его смертельной хваткой. Ким с отчаянием взглянул на приближающийся поезд. Не успеть, даже если подхватить на руки мать и бежать вместе с ней.

– Не пущу-у, – весело пропела женщина. Повиснув на нём культёй, она ощерила зубы, словно хотела укусить Кима, но вместо этого заигрывающим тоном заговорила: – Пойдём домой, сынок. Можешь папу позвать. Ты же хочешь позвать папу своего? А? Когда ты его последний раз видел? А? – Молочного цвета глаза заглядывали в самую душу. С отвратительной нежностью в голосе она выругалась: – Может, он уже сдох, эта алкашина? Может, лежит в своей квартире один-одинёшенек, воняет уже, а никто его не ище-ет. Что же ты своего папу-то забыл?

– Мама!.. – Ким изумлённо уставился на пергаментно – серое, словно изрезанное мелкой сетью лицо. – Пожалуйста, очнись!

Женщина укоризненно закачала головой и сухо захихикала:

– Хи-хи-хи! Забыл, забы-ыл своего папашу, алкаша сраного! Всё из-за девки этой? Мать предал из – за неё? Отца предал? Сдохнет она ровно через три минуты, хи-хи-хи!

Прохожие косились на странную пару, прятали глаза, встретившись со взглядом Кима, и старались пройти мимо них быстрее. Проходили и останавливались перед путями, ожидая, когда проедет электричка. В эту минуту непостижимым образом Ким услышал отдалённое, слабое "помогите", донёсшееся со стороны ручья.

– Женя! – прошептал он.

Он взял лицо женщины в свои ладони и, заглядывая в глаза, ласково заговорил:

– Мамочка, милая моя, пожалуйста! Прошу тебя, отпусти, мне нужно туда! Слышишь? Ма-ам!

Женщина замерла, прислушиваясь к его голосу. Ким понял, что его мать, зачарованная лярвой, слышит его, и заговорил ещё горячее:

– Мамуля, я тебя очень люблю! Ты моя единственная, я обязательно вернусь домой и буду помогать тебе во всём, только пожалуйста, отпусти меня сейчас! Ну мне очень нужно, мам!

– А? Киша, это ты? – Из белых глаз женщины покатились слёзы, хватка ослабла, и Ким вырвался.

– Иди домой, мам, я скоро вернусь, – сказал он, отступая от неё на безопасное расстояние. Женщина стояла не двигаясь. Белая плёнка с её глаз сошла вместе со слезами, и Неля стала недоумённо озираться, не помня, как оказалась в поле.

Ким облегчённо вздохнул и повернулся к железнодорожным путям. Последний вагон электрички пронёсся мимо людей, пути освободились, однако все ожидавшие не спешили идти дальше. По меньшей мере человек пятнадцать медленно развернулись и молча уставились на Кима. У всех людей глаза были подёрнуты белой плёнкой.

Неля непонимающе смотрела на спину своего сына, затуманенным сознанием пытаясь осмыслить происходящее. Впереди стояла стена из не менее десятка людей. Уже начинало темнеть, но она видела, что все они недобро уставились на её сына. Материнский инстинкт, усыплённый тяжёлой душевной болезнью, проснулся, заворочался где-то в глубине её сердца. "Киша. Сынок мой родной, – прошептала Неля, – тебе нужна моя помощь?". Но Ким не услышал, потому что сказала она это тихо и робко, и он не обернулся. Тогда она пошла за сыном, любовно лаская взглядом его спину, плечи, вихрастую голову. Она чувствовала, что нужна ему сейчас, даже если он не зовёт её.