— Я не верю. Вы не полицейский! — Её грудь вздымалась, и она была из тех, кто умеет это делать. — Вы напали на Хилари, и я…

— Прошу вас! — запротестовал Маршалл. — Я пытаюсь предостеречь вас. Будьте любезны покинуть эту квартиру.

— Предостеречь меня? Так вы признаёте, что вы преступник! Я знала это. Полицейские не курят трубок в монастырях. Убирайтесь отсюда! И немедленно, или я вызову настоящую полицию!

— Но, миссис Фоулкс, мой долг сообщить вам, и я пытаюсь это сделать, что здесь бомба…

— Бомба! О! Вы пытаетесь всех нас убить. Вы…

И с этими словами она бросилась на него. Фраза “зубами и когтями” внезапно приобрела для лейтенанта Маршалла свежий и яркий смысл. Тщетно пытаясь прижать её запястья к бокам, он ощутил, как течёт из раны на его щеке кровь. Длинные шпильки туфель злобно впивались в его голени, и она изливала слова, казавшиеся неуместными для столь щепетильного знатока монастырского этикета.

Наконец, он крепко сжал её запястья и сумел обхватить длинной ногой обе щиколотки.

— Теперь, мадам, — задыхаясь, выговорил он, — вы успокоитесь?

Следующий её шаг лишил его дара речи. Она подняла глаза, пробормотала: “Вы такой сильный”, и поцеловала полными, приоткрывшимися губами.

Естетственно, именно в этот момент прибыла команда из отдела по чрезвычайным ситуациям.

Они куда больше заинтересовались происходящей сценой, а не бомбой. С обманчивой лёгкостью и небрежностью двое из них перенесли тикающий предмет в металлический контейнер, доверху наполненный смазочным маслом.

— По соседству незастроенный участок, — сказал сержант Бориджян, — разберём её там.

С тем же привычным безразличием полицейские подняли контейнер и унесли замасленное тиканье. И всё это время они не сводили глаз с покрасневшего лейтенанта, пухлой задыхающейся женщины и лежащего без сознания на полу мужчины.

Когда подчинённые удалились, сержант Бориджян, ухмыльнувшись, заметил:

— Вы тут, похоже, уже разошлись, лейтенант.

Маршалл попытался заговорить, но его прервала Вероника Фоулкс:

— Мой муж! Вы ничего с ним не будете делать?

— Похоже, он уже много чего с ним сделал, — рискнул предположить сержант.

Хилари застонал. Во мгновение ока Вероника оказалась рядом с ним, поглаживая по лбу и бормоча фразы, более уместные для Питти-Синг. Хилари медленно приоткрыл глаза и словно был поражён, что и сам он, и комната ещё целы.

— Тикало… — запинаясь, выговорил он. — Где оно?

— Там, — забормотала Вероника. — Он больше не напакостит. Здесь настоящий полицейский. В форме.

— Лейтенант, — сказал сержант Бориджян, — я, к сожалению, не могу решить, сообщить о вашем поведении начальству или вашей жене.

— Откуда ты появилась, Рон? — приняв сидячее положение, выговорил Хилари. — Но неважно. Где бомба, лейтенант? Где бомба?

— Мистер Фоулкс, — сказал Маршалл, — это сержант Бориджян из отдела по чрезвычайным ситуациям. Его люди изучают бомбу. Всё под контролем, а вы в полной безопасности.

Вероника переводила глаза с одного на другого.

— Что здесь происходит?

— Ладно, моя дорогая, ладно. — Хилари уже вскочил. — Позже объясню. Вы узнаете, кто это, лейтенант?

— Как вам должно быть понятно, мистер Фоулкс, я чертовски плохо продвинулся в этом вопросе, и завтра придётся ещё раз побеседовать с вами. Но именно сейчас я собираюсь проверить доставку этой посылки. — Он, заколебавшись, взглянул на Веронику. — Только вот…

— Можете говорить в присутствии моей жены свободно, лейтенант. Теперь безнадёжно пытаться от неё что-либо скрыть. Безнадёжно.

— Вы хотите, чтобы мы поставили в вашей квартире охрану? Это легко организовать.

— Пожалуй, нет, — неуверенно покачал головой Хилари. — Понимаете, лейтенант, мне хочется знать, кто это. Если мы спугнём его охраной, то можем никогда не узнать этого.

— Подумайте. Я бы предпочёл не знать, кто пытался вас убить, чем определённо доказать, что ему это удалось сделать. Позвоню вам утром. Идёте, сержант?

Пока они ждали лифта, сержант Бориджян предложил:

— Хотите посмотреть? Издали, конечно; мы не любим, когда мешаются дилетанты из отдела убийств.