— Я… я слышала по радио, когда готовила сегодня днём. Мэтт… Кто-то пытался убить Хилари.

Муж уставился на неё.

— Ну, зажми мой говорливый рот! — мягко сказал он.

11

В пульмановском вагоне-салоне поезда, следовавшего из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, расположился с двумя стаканами виски и блондинкой высокий худощавый мужчина с бледным лицом и огненно-рыжими волосами.

— …и как только я выстрелил, — рассказывал он, — между нами прыгнул ягуар. Сила винтовочной пули была так велика, что унесла его прямо в разинутую пасть льва, с такой силой, что лев задохнулся насмерть. Таким образом, я сэкономил пулю.

— Не верю, — сказала блондинка.

Д. Вэнс Уимпол улыбнулся сам себе.

— Попробую ещё раз. Сегодня вечером, к немалому своему удивлению, я прочитал в газете, что на моего зятя напали и пытались убить. Его закололи почти насмерть в комнате, все выходы из которой были заперты или находились под наблюдением. Никто не мог ни войти, ни выйти, а в центре комнаты лежал мой зять с кинжалом в спине. Веришь?

— Нет, — сказала блондинка.

— И я тебя не виню. — Уимпол задумчиво покрутил стакан. — Вообще не виню. Поэтому я и еду в Лос-Анджелес, понимаешь? Если кто-то действительно собирается убить моего зятя, я ни за что не упущу такую веселуху. Но тем временем…

— Хм? — сказала блондинка.

— Тем временем ночь тоьлко начинается, и для начала мы ещё выпьем, а потом мало ли что ещё случится.

— Уверена в этом, — сказала блондинка.

12

Сестра Урсула из газетных сообщений не узнала ничего нового, но факты дела о запертой комнате Хилари продолжали беспокоить и отвлекать её, когда он помогала сестре Розе приводить в порядок алтарь для завтрашней мессы.

Завтра будет второе ноября, День всех святых, день, который церковь посвящает памяти умерших. Хилари оправится от раны; это казалось очевидным. Но убийцы известны своей настойчивостью. К следующему Всех святых не придётся ли молиться за его усопшую душу? И, быть может, за другую душу, что оставит тело в маленькой камере, наполненной газом?

А пока был бродяга Тарбелл, туманный персонаж, чья душа уже отправилась на частный суд[51].

“Animula vagula nebula”[52], — с усмешкой подумала сестра Урсула, а затем перешла на более подобающую церковную латынь: — “Requiescat in pace”[53].

И разве это, подумалось ей, не подходящая молитва и за живых? Пусть покоятся с миром. Те, кто страдает, борется и стремится убить, пусть покоятся с миром. Пусть все мы покоимся с миром.

Интерлюдия: с воскресенья, 2 ноября по четверг, 6 ноября 1941 года

1

Урсула Маршалл, благополучно накормленная смесью, пинала воздух пухлыми ножками. Жест дружеский и радостный, но не способствовавший успешной замене подгузника.

Четырёхлетний брат смотрел на неё широко раскрытыми глазами.

— Ой, это весело, папочка. Не?

— Ты так думаешь? — сказал лейтенант Маршалл.

Терри уделил проблеме должное внимание.

— Может, да, — объявил он. — Можно мне в другой раз, папочка?

Большие руки Маршалла двигались с удивительной ловкостью.

— К тому времени, когда ты сможешь дотянуться до края люльки, твоей сестре, надеюсь, она уже не понадобится.

— Может, у меня будет ещё сестра?

— Посмотрим. Возможно, и стоит дать тебе попрактиковаться, пока не появится собственная дочка. И, когда это произойдёт, Терри, помни отеческий совет: чем больше ты помогаешь своей жене быть матерью, тем больше времени и энергии у неё останется, чтобы быть женой.

— Что такое энергия?

— Завтрак! — позвала с кухни Леона, тем самым избавив своего мужа от мучительной семантической проблемы определения термина, не имея к нему подходящего понятия в реальной жизни.

— Видишь, Терри? — пояснил он, когда они сели застол. — Поскольку я встал и дал Урсуле первую за день бутылочку, у твоей мамы нашлось время, — сбивающего с толку слова он избежал, — взбить мне тесто для гречневых оладий.

— Хочу гречневые оладьи, — неизбежно объявил Терри.

— Ну же, дорогой, — успокаивающе проговорила Леона, — у тебя есть чудесная каша.

— Леона, — твёрдо отрешился Маршалл от выслушивания откровенных соображений Терри по поводу чудесной каши. — Что-нибудь удалось сообразить, пока ты спала?

— Совсем нет. Обычно с детективами всё получается. Дочитываю их до места, когда сыщик говорит: “Все ключи теперь в ваших руках, мой дорогой Каквастам”, — а потом ложусь спать и с утра знаю ответ. Но в этот раз не сработало. Может, потому что в наших руках не все ключи.

— Вот именно. Их вообще нет, кроме чёток и фотографии. Всё так черт…