— А если я не смогу привыкнуть к вашей жизни? Тут мне всё знакомо, — неожиданно выдал он.

— Брось. К хорошему люди привыкают быстро. Это здесь ты долго привыкал, а там всё будет проще. У тебя же остались дедушка с бабушкой?

— Да. Я их видел всего два раза и почти не помню. Они могут и не знать, что мы пропали.

— Когда узнают, сразу обрадуются, что ты жив, и возьмут тебя к себе.

Следопыт снова погрузился в размышления.

— Я бы хотел быть рядом с таким человеком, как ты или твои друзья. Вы сильные и смелые, и я таким буду, но мне надо учиться. Эрпэу умный, но не двигается с места и не может научить, как пробить башку тыквоголовому. Он привык прятаться и выжидать, а я хочу нападать.

— Да уж, обстановка наложила на твои приоритеты свой отпечаток. В твои годы я лежал на диване, читал книги и представлял себя великим космическим аферистом, умным, сильным, которому всё по плечу.

— Но ты им стал.

— Да? Но это получилось не благодаря, а вопреки. Всё, что у меня есть, взялось против моей воли, и только потом я начал это ценить и использовать себе во благо. По-настоящему я не стремился стать тем, кем стал. Жизнь — штука ироничная. Мечту, которую ты лелеешь сильнее всего, она держит у твоего носа, но откусить не даёт, дразнит.

— Я всё равно хочу быть сильным. — Галим не захотел вникнуть в смысл моего философствования.

— Ну, раз хочешь, значит, будешь, — сдался я. — А что за птица нас накрыла?

— Это евнух. Эрпэу считает, что он простой ретранслятор без своего мозга. Его тоже сделали создатели, но видим мы их нечасто. Евнухов не любят здешние орлы. Я видел, как они нападают стаями и рвут их на части.

— Евнухи пасут гарем? — поинтересовался я со смехом.

— У них есть большой глаз на животе, которым они видят, что происходит внизу, и координируют тыквоголовых, которые, в свою очередь, координируют ищеек. А ещё они могут расширять зону действия внушения тыквоголовых, как с нами и получилось.

— А ты вообще понял, что ключевым фактором в этой ловушке стали антилопы? — спросил я паренька.

— Нет, с чего вы взяли?

— Как только стадо на нас напоролось, через минуту прилетел евнух и накрыл нас. Разве не так?

— Хм, может, совпадение?

— Не думаю.

— Такого ещё не было, чтобы местные звери работали на создателей. Они о них заботятся и не трогают.

— Я почему поинтересовался, могут ли тыквоголовые чувствовать эмоции антилоп? Их ступор, когда они напоролись на нас, массовый всплеск эмоций выдал наше местоположение, на которое сразу навёлся евнух.

— Тогда что, и наш посёлок могут найти, если пустят каких-нибудь белок или черепах? — поинтересовался следопыт.

— Вероятно. Любое противостояние — это непрерывное соревнование. Сидеть в лесу — хорошая тактика, но в конце концов проигрышная. Создатели, как я понял, существа неторопливые, но упрямые, когда-нибудь доберутся до вас. — Я хлопнул следопыта по колену. — Отдохнул?

— Да. — Он поднялся.

Мои предположения вызвали смятение в мыслях мальчишки. Галим выглядел растерянным, но всё же взял себя в руки, высмотрел следы, оставленные ботинками моих друзей, и мы рванули. Бежали не меньше четверти часа, пока одновременно не заметили опасность. Следопыт доверился натренированному чутью, а я показаниям радара. Он определил множество фигур, расположившихся полукольцом на маршруте нашего следования. Глушак оказался у меня во рту раньше, чем я это осознал.

— Ловухка, — махнул я рукой перед собой. — Они нах хдут.

— Ты видих хвоих людей? — спросил Галим.

Мне пришлось забраться на дерево, чтобы рассмотреть получше. При помощи всех технических приспособлений я смог различить фигуры в военной экипировке среди головастых тыквоголовых и ещё более многочисленных кабанообразных ищеек. Аудитор подытожил показания: двенадцать менталистов и пятьдесят четыре помощника. Сила грозная, которую простым глушаком не победить.

— Не думай, — тихо посоветовал Галим, когда я спустился с дерева и отчитался о количестве врагов. — Они храху нах учуют.

— А ехли я начну хтрелять? Не прмахнухь х такого хахтояния. — Для пущей убедительности я взял в руки винтовку и посмотрел в прицел.

Сквозь стволы деревьев иногда мелькали тёплые фигуры противника. Конечно, попасть во врага с такого расстояния можно было только случайно. А ещё была вероятность зацепить своих. Такой план совсем не годился. Мы нуждались в мозговом штурме, но наш противник как раз был натаскан чувствовать шевеление чужих извилин.

— Хто ты там говорил про охонь? — вспомнил я, как следопыт испугался моего предложения поджарить дыню.

— Лех не любит охонь и кричит. Хохдатели это хлышат.

— А мы подоххем лех в нехкольких мехтах, — предложил я. — Хахтянем хилы вхага и атакуем гхуппу, где будут Тхой и Апанахий.

— Я тебе ничем не помогу, — расстроился Галим, поняв, что в этом плане ему нет места.

— Будь хядом, и вхё. Покахы мне, хто хоошо гоит.

Паренёк показал мне сухие кусты и ветки, которые могли разгореться. Чтобы разжечь пламя в этом не самом сухом лесу, мне пришлось смешать спирт из фляжки с топливом, животным жиром и марганцовкой. Получилась бордовая эмульсия, жарко горящая с постреливаниями. В экипировке также имелись термитные шайбы для выжигания замков. Их я тоже решил использовать для подстраховки.