В России же оппозиция полагала, что «чем хуже, тем лучше». Хуже для власти – значит, лучше для буржуазии. Правда и то, что государственная власть Российской империи, в силу узости своего общеполитического кругозора (мог ли такой кругозор обеспечить безынициативный и не претендовавший не на что иное, как на выполнение царских повелений престарелый премьер-министр И. Л. Горемыкин, в начале 1914 года сменивший В. Н. Коковцова?), сама подтолкнула оппозиционные круги к противостоянию. Другое дело, что либералы довели это противостояние до прямого игнорирования интересов государства и нации. При этом было хорошо все то, что являлось плохо для государственной власти страны. Даже немцы перед войной отмечали данное явление: «Русская оппозиция, руководимая кадетами, считает, что все исходящее от правительства скверно. Когда перед японской войной русское правительство в крестьянской общине видело поддержку абсолютизму, кадеты были явными противниками общинного устройства, теперь же они относятся враждебно и к аграрной реформе» [260] . Можно вспомнить, что при голосовании в Государственной думе за проведенный в 1906 году столыпинский аграрный законопроект против голосовали левые фракции и кадеты. Кто же стоял на позициях регресса в царской России?

Действия императора и правительства по отношению к Государственной думе – ее перманентные роспуски и принципиальное нежелание привлечения органа парламентаризма к рычагам реальной власти во время войны, – понудили наиболее радикальную часть думы к противоборству с властями. Именно эта часть и повела за собой все оппозиционное движение, вплоть до буржуазной революции. «Государственная власть России втянула страну в Первую мировую войну, но не смогла добиться поддержки обществом ее ведения до победного конца. Государство упустило руководство войной из своих рук. Субъектом мирно-военных отношений, внутренних и внешних, стали оппозиционные политические партии, ожесточенно боровшиеся за государственную власть» [261] . Причина тому обычная: по справедливому замечанию Ж. Ле Гоффа, «растущая дистанция между экономическим могуществом и социально-политической слабостью» высших слоев буржуазии.

Первый массированный пакет обвинений в преступности государственной власти вообще и военного ведомства в частности, как основного пунктика нападок, оппозиция выдвинула в середине 1915 года. Время было выбрано исключительно верно: отступление русских армий из Польши и Галиции не могло позволить властям нарушить хрупкий внутренний мир репрессалиями в отношении думы. Вдобавок развертывание промышленности на военные рельсы требовало поддержки буржуазных кругов. Поэтому, воспользовавшись ситуацией явных провалов со стороны государственной власти (действительно, ведь страна все-таки реально не была подготовлена к Большой европейской войне), оппозиция нанесла первый удар.

«Подыграли» и на фронте. Начатая Ставкой в том же году ничем не оправданная кампания поиска «предателей» – «шпиономания» – сыграла роковую роль, позволив объяснять все явления негативного плана на фронте и в тылу словом «измена». Как раз через Ставку, в бытность Верховным Главнокомандующим великого князя Николая Николаевича, оппозиция пыталась оказать давление на императора. Недаром первые соглашения правительства с буржуазными кругами о предоставлении частному капиталу государственных субсидий на организацию оборонной промышленности были предприняты при посредничестве Ставки. Чрезвычайно благожелательно настроенный и приближенный к великому князю Николаю Николаевичу контр-адмирал А. Д. Бубнов открыто вспоминал, что «общественные круги, порвавшие связь с правительством, находившимся под влиянием “темных сил”, ведших Россию к гибели, продолжали видеть в Ставке луч надежды на спасение и стремились через посредство Штаба Верховного Главнокомандующего воздействовать на Государя, чтобы побудить его изменить пагубную для России внутреннюю политику престола и правительства» [262] . Очевидно при такой логике, что политика Временного правительства, составленного из деятелей оппозиции, к гибели страны не вела?

Впрочем, нельзя не сказать, что пропаганда накладывалась на благоприятные условия реальности. Просто в какой-то стране интеллигент, стиснув зубы, продолжает оставаться патриотом до конца (отчетливо – Великобритания и Германия); а в какой-то сникает после первых же неудач и своей антиправительственной деятельностью с объективной точки зрения фактически переходит на сторону врага. Само собой разумеется, что оппозиционеры представляли себя стороной, обороняющейся от не могущей выиграть войну бюрократии. Так, один из сподвижников выдающегося деятеля либеральной буржуазии князя Г. Е. Львова, после революции возглавившего Временное правительство, писал: «В борьбе с бюрократией общественные организации крепко держались за Государственную думу… Самая скромнейшая, Четвертая дума, оказалась невольно вовлеченною в борьбу за власть» [263] . Как можно быть «невольно вовлеченным» в наиболее важное в политической жизни государства – борьбу за власть? Да еще князю Львову, главе проворовавшегося в годы войны Земгора?

Помимо прочего, Ставка вообще заигрывала с оппозицией, дабы сконцентрировать в своих руках львиную долю властных полномочий. Известно, что в начале войны основополагающий документ русской военной машины – Положение о полевом управлении войск в военное время – разделил страну на фронт и тыл. На фронте власть принадлежала Верховному Главнокомандующему, в тылу – правительству (Совету Министров). Общим верховным руководителем и арбитром выступал император.

Нападки Ставки на правительство только подливали масла в огонь, так как параллельно с этим великий князь Николай Николаевич привлекал оппозиционные круги к поставкам в армию. По сути своей, этот подход был верным, но великий князь делал это в обход Совета министров и даже в противоречие ему (хотя в Совмине фактический его глава – министр земледелия А. В. Кривошеин – и без того старался действовать рука об руку с буржуазными кругами). Помощник управляющего делами Совета министров в 1914-1916 годах А. Н. Яхонтов считал, что Ставка, поощряя нападки оппозиции на правительство И. Л. Горемыкина, подрывала авторитет верховной власти (то есть лично императора Николая II) и тем самым способствовала обострению внутриполитической ситуации.

Подоплека действий оппозиционных кругов была очевидна: получить реальную власть до победоносного окончания войны, ведь достижение победы царским режимом должно было также укрепить и положение традиционного монархизма и лично императора Николая II, вырывать уступки у которого, как показывал опыт предшествовавших лет, было нелегко. Требовался иной, более «податливый» для воздействия со стороны оппозиционеров монарх.

Иными словами, оппозиционные круги в основной своей массе выступали не столько против монархии вообще, сколько за монархию, подконтрольную крупному капиталу и либеральным кругам; монархию, которой было бы удобно прикрываться, как ширмой, для эксплуатации народа. Так как император Николай II явно не подходил на роль контролируемого монарха, то в качестве первой цели была поставлена задача замены царя на другого кандидата, идеального для достижения конечной цели.

И потому методы, которые использовались буржуазией в достижении поставленных целей, выражались известной идиомой «Цель оправдывает средства». Нельзя было стесняться ничем. Обвинения в адрес военного ведомства по поводу кризиса вооружений переносились на правительство и власть в целом. Для возобновления успешного ведения военных действий на фронте и снижения потерь в войсках предлагался такой выход, как умозаключение, что власть должна «работать рука об руку» с либеральной оппозицией.

«Законным» прикрытием ведения антиправительственной пропаганды служила Государственная дума как государственный законодательный институт (ее официальный роспуск вскоре после начала войны ничуть не влиял на снижение масштабов антиправительственной пропаганды); а также созданные в ходе войны для работы на оборону военно-промышленные комитеты и организации союзов земств и городов (Земгор). Надо помнить, что ведущие довоенные политические партии либеральной буржуазии после 19 июля 1914 года испытывали кризис. Теперь действовали не столько партии, сколько личности: «Начавшаяся война привела к окончательной дезорганизации “Союза 17 октября”. Можно со всей определенностью утверждать, что в годы войны завершилось полное крушение всей партийной структуры октябристов… Развала партийной структуры не избежали и кадеты, хотя им, в отличие от октябристов, все же удалось сохранить часть местных партийных организаций» [264] . Партийные активисты переходили на работу в Земгор, возглавив который наращивали пропагандистско-подрывную борьбу с режимом.