Интересно, начальство уже в курсе? Черт! А моя мама? Нет-нет, она не смотрит местные каналы, ведь «там все брешут и хвалят депутатов». Надо экстренно решить проблему, пока новость не разнеслась по всему городу.

Думай, Саша, думай! Потому что муженек сейчас мало на что способен.

Пока у меня голове идет сложный мыслительный процесс, у Высоцкого, судя по всему, там сквозняки гуляют и ржавые шестеренки скрипят. Вид у нее озадаченный и шокированный.

Как только экран гаснет, Олег переключает внимание на меня. Изучает оценивающе, фокусируется на своей рубашке, бесформенным мешком накрывшей мое тело. Удивленно поднимает брови. Не верит, что мог покуситься на такой несуразный рыжий «метр с кепкой» - и тем более жениться на мне.

– Да ну на хрен, - добивает пренебрежительным ругательством.

Скрипнув зубами и стиснув губы до боли, я часто и шумно гоняю воздух по легким, заставляя себя остыть. Не получается!

«Да и пошел ты, выскочка!» - посылаю ему проклятия, а вслух лишь бесстрастно бросаю:

– Завтрак готов, вы Маруську покормите, а я пойду.

Не дожидаясь ответа или барского разрешения, гордо вскидываю подбородок – и мысленно прокладываю наиболее безопасный путь к двери. Делаю рывок в сторону, намереваясь обойти случайного мужа и сбежать, но каким-то образом он вдруг опять оказывается прямо передо мной. Преграждает мне путь к спасительному выходу, и я, не успев замедлиться, со всей силы влетаю в его влажный торс. Уткнувшись носом в горячую кожу, стараюсь не впускать в себя знакомый аромат мужчины. Затаив дыхание, зажмуриваюсь и упираюсь ладонями в пресс.

Чувствую, как Олег хватает меня за плечи и лениво отрывает от себя, как надоевшего, сосущего его бесценную кровь комара. По-прежнему не дышу, но… когда теплые пальцы касаются шеи, я широко распахиваю глаза, открываю рот и невольно заглатываю его запах, пропитанный горьковатой хвоей, свежестью морского геля для душа и, черт возьми, нотками нашей близости.

Высоцкий молча склоняется к моей щеке, будто для поцелуя, но вместо этого едва не душит меня моим же чокером. Смыкает ленту на шее, с трудом восстанавливает сорванную им застежку, неоднозначно цокает языком. Дотрагивается скулой до моего виска, и... я четко слышу, как он вбирает воздух со свистом.

На доли секунды мы оба замираем в такой позе, словно срослись. В момент, когда мне кажется, что Олег начинает что-то вспоминать, он резко разрывает нашу хрупкую связь. Отшатывается и, просканировав меня хмурым, задумчивым взглядом, толкает к столу.

Отпускать он меня не намерен. Точно не сегодня.

– Сидеть, - рявкает в приказном тоне. Как же раздражает! Особенно, когда он важно и самодовольно устраивается напротив, закинув ногу на ногу и играя мышцами. Эксгибиционист недоделанный! Совсем не стесняется щеголять по кухне голым. Впрочем, это его дом.
– Так вот ты, значит, какая… жена, - загадочно произносит, кружа по мне взглядом.

На секунду улавливаю огонек на дне его зрачков, сходный с тем, что пылал вчерашним вечером в ресторане, но он сразу гаснет.

– Ненастоящая, - фыркаю незамедлительно.

– С чего это вдруг? – ставит густые брови идеальным домиком. Искренне удивляется моему сопротивлению, словно я должна ему в ноги бросаться, радостно повизгивать и называть «Мой господин».
– Самая настоящая. Я, конечно, ни черта не помню, но штамп о браке есть. По паспорту ты моя, - стучит указательным пальцем по обложке с гербом.

Стоп! А мой документ где? Восстанавливаю в сознании картинки, как Высоцкий прячет оба паспорта в карман пиджака. Надеюсь, мой не потерял? Впрочем, может, и к лучшему, ведь он безнадежно испорчен его фамилией. Но это ненадолго, потому что я сегодня же подам на развод. А лучше – сразу в суд на меркантильного регистратора-мошенника.

– Я не знаю, как это произошло. И сама ничего не помню, - нахально лгу и не испытываю ни капли стыда. Хуже будет, если он узнает о брачной ночи, тогда с его стороны хлынет водопад издевок и утопит меня.
– Я бы не согласилась за вас выйти! Ни за какие деньги, - выплевываю убедительно, и Олег меняется в лице. Огорчается, что его неотразимость и исключительность поставлены под сомнение.
– В общем, сами разбирайтесь, мне домой пора. Встретимся в день развода.

Хочу подняться с места, но Высоцкий угрожающе нависает надо мной и, накрыв мои плечи большими, грубыми лапами, припечатывает к стулу. Садится напротив, вальяжно развалившись практически в чем мать родила, не считая набедренной повязки.

– Сидеть, - общается, как с собачонкой. – Женушка-а, - противно тянет, так что меня всю передергивает.

Боже, ты за какие грехи мне такого супруга ниспослал? В чем же я провинилась…

– Хватит меня так называть!

– Привыкай, дорогая, - ласково рокочет.
– Ты никуда отсюда не уйдешь… - облокотившись о край стола, подается ближе ко мне, чтобы прорычать: - Мне не нужен развод. Останешься моей женой, пока я не отдам команду: «Хватит». До тех пор будешь послушно исполнять супружеский долг. Слышала, что репортеры сказали? Беременная…

Каждая его фраза, как контрольный выстрел, убивает во мне остатки выдержки и здравого смысла. Намек на интим, который и так у нас уже случился, но о котором герой-любовник благополучно забыл, срывает крышку с закипевшего чайника – и весь мой гнев выплескивается наружу… вместе с остывшим латте.

Секунду спустя в моей руке остается лишь пустая кружка, а я наблюдаю, как сладкая молочно-кофейная жидкость стекает по опешившему лицу Олега. Боковым зрением улавливаю движение двери – и на пороге появляется Маруська. Пару мгновений она рассматривает нас, сидящих за столом и испепеляющих друг друга взглядами, а потом невозмутимо выдает: