– Инэри, привет!

– Привет, Энакин.

Энакин Скайуокер, который на самом деле уже не падаван, а рыцарь, тихо выскользнул из своей палаты в маленький холл, где стоит мой пост.

– Можно?

– Конечно.

Киваю и поспешно опускаю взгляд. Не хочу, чтобы он заметил восторг в моих глазах. Как иначе, если Энакин Скайуокер схлестнулся с самим ренегатом Дуку? Так что мой восторг вполне оправдан, просто демонстрировать его - лишнее. Не потому что герой не достоин этого. Потому что кто я такая, чтобы хотя бы в мыслях приближаться к герою. Хотя портрет Скайуокера я добыла, и обязательно повешу его над своей кроватью, как только Энакин поправится и уедет. В жилом помещении медперсонала пациенту делать нечего, но все равно.

Это получилось совсем случайно, но я видела, как Энакин Скайуокер целовался с той сенаторшей. Это не мое дело, и мне не завидно… Ну, почти… Но я рада тому, что у меня и у Скайуокера есть общая тайна. И не какие-нибудь поцелуйчики под лунами, а та, что позволит джедаю поскорее вернуть полноценное здоровье и вернуться в строй.

Дело в том, что протез у Энакина приживается медленно. Целитель Че успокоила: такое бывает у форсюзеров со слишком высоким уровнем мидихлориан. Нужно время и упражнения, развивающие способность нервных окончаний передавать команды механическим пальцам. Пока мелкая моторика получалась с заметной задержкой. Но Скайуокер рвался в бой. Поэтому кроме стандартной физиотерапии он занимается по вечерам. Правду сказать, по ночам. Чтобы никто не видел.

Энакин вычитал в голонете про специальные картинки-раскраски, которые для реабилитации детишек с ДЦП используют. Их еще не обыкновенным стилом, а грифельными карандашами специальной плотности штриховать надо. Вот джедай этих картинок себе наскачивал, но там сюжеты совсем детские, он и стесняется заниматься рисованием при посторонних.

Впрочем, «стесняется» - не вполне верное определение. Насмешек он не опасается. Кто посмеет смеяться над героем. Но ему неприятно, если кто-то увидит его слабость. Поэтому мы договорились, что раскраски как бы мои. Типа мне тяжело просидеть ночное дежурство, вот чтобы не заснуть я и рисую. Вполне себе детское занятие. Я действительно самая младшая из тех, кому доверяют самостоятельные ночные дежурства. Так и сидим на сестринском посту рядышком. Если пойдет кто, то я быстренько придвину раскраску к себе, а Энакин достанет сканворд.

А пока никто не появился, мы болтаем. Преимущественно ни о чем. Только в нынешние времена даже «ни о чем» вокруг войны вертится.

– Посмотреть на наши сводки, так все вроде ничего. Только в госпитале по ночам юнлинги дежурят.

– По сравнению с первым днем – конечно ничего. Теперь раненых гораздо меньше привозят. Правда, почти каждый день. Старший целитель говорит, у меня легкая рука, значит я должна помогать тем, кому это очень нужно.

– Разве юнлинг не должен изо всех сил готовиться стать падаваном?

– Должен, конечно. Только это для перспективных важно. Да что я вам рассказываю, вы сами все знаете.

– Не-а. Я юнлингом не был.

– Как это?

– Я в храме в девять лет оказался. Сразу учеником Кеноби.

– Ух ты!

Но удивиться или восхититься услышанным оказалось некогда. На пульте загорелся вызов в одну из палат. Когда вернулась, обнаружила сидящую на подоконнике распахнутого окна Йошку.

– Привет! У меня новость: меня берут ученицей в аналитический отдел Совета Ордена со статусом падавана!

– Здорово.

Правда здорово. Йошка аж светится от счастья. Только она исключительно ради этого ночью после отбоя по территории шастает? Впрочем, если у меня и были некие сомнения в том, что было истинной целью визита, то они развеялись от максимально равнодушного вопроса.

– Не в курсе, где Ксенен?

– В приемном покое главного корпуса дежурит, - улыбаюсь в ответ, делая вид, что ничего не замечаю.

Все честно: она старательно делает вид, что не видела портрет Скайуокера в моей тумбочке, а я в упор не замечаю дружбу Йошерузы и Ксенена.

– Ага, спасибо! Ну, я побежала?

– Опять через окошко? – едва сдерживается, чтобы не расхохотаться, но строго хмурит бровь Энакин.

– Есть вариант лучше? – с готовностью отзывается Йошка.

– А то ж, - рыцарь легко поднимается на ноги и подходит к электрическому щитку с надписью, «Не лезь, убьёт!» на дверце: - Оп, ля!

Сколько лет мимо таких ходила и не замечала, что над дверцами щитка есть еще одна – без всякой надписи. А за ней вполне проходимый лаз больше метра в диаметре.

– Единая система вентиляции всех зданий храма. По ней в принципе можно попасть в любое место. Хоть в башню Совета.

– Пробовали? – восхищенно ахает Йошка.

– В башню – нет. Я там больше от своего мастера прятался. Лет до четырнадцати. Потом тесновато стало. До сих пор схема в коммуникаторе осталась, вроде.

Скайуокер достал свой комлинк и перебросил схему тут же унесшейся прочь Йошке.

– Спасибо, - благодарить за чрезмерно торопливую подругу приходится мне.

– Да не за что, - пожимает плечами уже вновь взявшийся за карандаш Энакин.