Амин ровно одним широким шагом и наклоном корпуса, сносит меня на кровать, придавливая собой и принудительно обвив мои ноги вокруг себя. Что остаётся, кроме как, закрепить на нём лодыжки, для удобства, конечно же.

Стиснув двумя ладонями мои щёки, мотает возбуждёнными зрачками по лицу, которое выражает муки и страдания. Уйти и вырваться я не могу. Да и не хочу вовсе. Дома меня ждёт злая Светка с мешком обличительных претензий. Глянет на натёртые поцелуями губы и всё поймёт. Там ещё парочка засосов над грудью, но их можно прикрыть, а блестящие восторгом глаза вряд ли.

Секунда проходит. За ней вторая. Третья. Воздух трещит и планомерно прогревается. Всё ровно так, как перед надвигающейся грозой. Не пойму, что происходит, но соединяясь, мы рождаем шаровые молнии, либо же внизу живота все искрит и подрагивает, да так что перед глазами носятся ослепительные вспышки.

– Бесишь, — трескуче выпихивает Амин. Накрывает мои губы, подозреваю с одной целью. Заставить меня замолчать и, надо сказать, у него отлично получается. Замолкаю не только я, но и мозг.

И..

Черт его дери, проклятый телефон. Как гром среди ясного неба и кубики льда за шиворот. Амин откашливается, Упёршись на одну кисть, тянется к тумбочке за вибрирующей коробкой.

Пожалуй, если снова попросит с ним поехать, я соглашусь и тут же вспоминаю про статью и Ваську Ирискину, осуждающе качающую головой. Снимки есть, компромат в наличие, но обнародовать эту информацию грызущая совесть не даст. Как же быть?

– Тема как вы меня заебали, — резким тоном выбивает Амин, запустив пятерню в волосы, — Какого хера надо было ввязываться в драку, — хмурится. Молчит. Вслушивается, чтобы под конец пальнуть жёстко, — Приеду и порву, сначала тебя, потом Ярика, а Барков, если узнает, нас всех в фарш замесит. Дебилы!

Лежу, как мышка, ощутив, что обстановочка накаляется.

Как отказать такому, как Амин, если он ведёт себя со мной как боженька. И я, никак не определюсь, кто он масик или тюбик. Если масик[1] то, положительней характеристики не придумаешь. А тюбик[2] он только маскируется под масика, но по итогу выжмет из тебя все соки.

Он довозит меня к дому и провожает до подъезда. На улице сыро, свежо и зябко, после дождя. На ветках деревьев повисли прозрачные капли, они сверкают словно бриллианты в свете луны. Холода я не чувствую, а ночной красоты не вижу. Закрыв глаза, самозабвенно целуясь и ни в какую, не желая выползать из-под спортивной куртки, которую для меня раскрыли и укутали, тесно прижав к себе.

Никогда так долго не целовалась. Стоя на улице, но про стоя – это громко сказано. Я влипла в Амина. Асфальта под собой не ощущаю, покачиваюсь, якобы готовлюсь к прыжку на батуте.

На мне худи Кострова, так как моя одежда осталась сушиться или в заложниках. В голове непроходимый бардак.

Сложно удержаться, если Амин во всём хорош. Обронил бы ради приличия сальную шуточку и позволил хоть немного испытать отвращения, но увы и ах. Обратного пути походу нет.

Мои руки повисли на его шее, а я стою на цыпочках, а он, забравшись под кофту, едва прикрывшую мой зад, его нетерпеливо греет. Подставляю губы и убеждаю себя, что вот, ещё немного и я сбегу. Амина ждут друзья, и получается, что я его задерживаю, но он первый начал, стоило мне брякнуть «пока».

– Вечером увидимся? – спрашивает, как только прекращает плавно, мягко и чуть ли не нежно, ласкаться рот в рот и языками.

Набираю полную грудь воздуха, но отдышаться могу, далеко не сразу. Целовальный марафон чуть затянулся, а я существо совсем не спортивное.

Амин дышит размеренно и ровно, но вглядывается пытливо, готовясь к очередному перлу из моих уст, но смотри выше, в голове моей неразбериха и через неё продраться не так-то просто, а потому

– А ты хочешь? – выдвигаю самое простейшее, и то, что лежит на поверхности.

– Если спрашиваю, значит хочу.

– Если хочешь, значит, увидимся, — копирую его фразочку, обленившись и не придумав свою. Считается ли это плагиатом. Думаю, нет.

– Аллилуйя! Она сказала: ДА! – Выплеснув бурную эмоцию голосом, Амин крепит эффект, подкинув обе руки вверх, типа свершилось невероятное. Холодок лезет по ногам и кусает меня за задницу, лишившуюся тепла крепких ладоней.

– Ты умеешь быть настойчивым, — осторожно вставляю, переминаясь на пятачке и проверяя, как обстоят дела с равновесием. Вроде неплохо, головокружение уступает пространство для лёгкой эйфории.

Блин, а ведь меня серьёзно затягивает, но мы уже договорились встретиться, скажу, что застал врасплох и буду выглядеть нелепо. Пусть уже как есть остаётся.

– До вечера, Солнце, а я умею не только быть настойчивым, но и устраивать потрясающие свидания, — порочно усмехается, окидывая сперва губы и пылающие румянцем щёки, сводит взгляд ниже. Неприкрыто им же раздевая. Тяну худи почти до колен, но к чему бы проявлять опасения. Он детально разглядел и потрогал всё, что скрывает толстовка.