Шрифт:
Отключившись, свайпит экран и вчитывается.
Господь всемогущий!
У него такое лицо, словно готовится кому-то позвоночник вырвать голыми руками. Сердце моё, конечно, сперва обливается кровью, а уж после замершим снегирём падает под ноги и там лежит бедолажное, без единого стука.
– Вот,блядь, урод! – Амин страшен в гневе.
– Кто? – протолкнув, торчащий поперёк горла, комок, ворошу мыском кроссовка сухую листву. Прячу побледневшую и виноватую моську. Я не страус. Песка нет. Тыкаться головой некуда, хоть и хочется.
– Борзый Фил. Я эту тварь по стенке размажу, — палит агрессивно, лишая меня сомнений, что именно так Амин и сделает.
Прогулка с пикником отменяется. Я не трус, но я боюсь до дрожи в коленях.
= 32 =
Дайте мне кто-нибудь выпить живой водицы или не стесняйтесь, нахлестать по щекам, чтобы я отмерла и перестала олицетворять, лупающую глазами, статую раскаяние.
– Солнышко, сорри, но мне придётся тебя кинуть, — Амин сгребает меня объятия, растирает лопатки, снимая окутавшую с ног до макушки немоту.
Кидай, можешь даже залепить пинка, чтобы я шмякнулась потерянным лицом в грязь. Ведь я, не побоюсь этого слова, самая настоящая мразь.
Его мама по моей вине попала в больницу. А если у неё случился инфаркт или инсульт. Сорок три года ещё не старость, но всё возможно. Должность у неё нервная.
Я мразь! Какая же я мразь!
– Не извиняйся, я понимаю…мама. В общем, едь и обо мне не думай, - стискиваю руками его футболку, забираюсь под куртку , перехватывая поперёк торса.
– Так не пойдёт. Я отвезу тебя домой, а ещё лучше дождись меня здесь, — Амин не специально, но заставляет меня чувствовать себя ещё хуже.
Открываю рот, закрываю. Нет, шокировать его в кубе может только монстр, а я лживая мразь. Если с его мамой всё печально, то я должна об этом знать.
Я обещаю до конца своих дней за ней ухаживать, стать личной сиделкой, ходилкой , водилкой, девочкой для битья. Да, кем угодно, лишь бы всё обошлось. Я даже согласна взять ответственность за махинации и сесть в тюрьму, пусть только не случится ничего страшного или непоправимого.
Тьфу, тьфу, тьфу!
На пробившем позвоночник страхе то молюсь, то опускаюсь до суеверия.
– Амин, возьми меня с собой в больницу. Узнаем, что с твоей мамой всё в порядке, — делаю на этом акцент, закрепляя и убеждая себя, всё, правда, в порядке, — Потом ты останешься, а я вызову такси…я тоже за неё волнуюсь, как за свою, — тараторю взахлёб, пока мы в обнимку берём курс к воротам.
– Ты уникальная, Лийка, — чмокает в висок, затем в макушку.
Поджимаю губы.
Я уникальная. Уникальная мразь. Господи, забери мои мозги и дай другие полегче. Эти пухнут и буквально взрываются.
– Я обычная, Амин, — корректирую свой психологический портрет до уровня норм.
Все мы люди не идеальны и имеем право ошибаться, на что моя, растущая в геометрической прогрессии совесть, громко рявкает: заткнись и не оправдывайся.
Пока мы едем в медицинский центр, к мрази присоединяется иуда, ободряюще улыбающийся боженьке – Амину.
Он забирает мою руку с колен, переплетает пальцы и водит губами по тылу ладони, потом кладёт их между кресел и держит так, всю дорогу.
Плакать хочется, аж веки щиплет, но если я зарыдаю, случится конкретный ахтунг. Начнутся расспросы, что же пробило меня на слезу, а потом моё сердце не выдержит и я, вместе с Нелли Артуровной, слягу в реанимацию.
О! Боже! Боже! Боже! Нет!
Она просто почувствовала себя нехорошо и решила провериться. Женщина следит за своим здоровьем, поэтому она так хорошо выглядит, что ей больше тридцати пяти не дашь.
Стройная фигура, ухоженные каштановые волосы, которые, не доведи господь, поседели от стресса, организованного Филом Борзым, бессовестно щёлкающим кадры своим дерьмовым фотоаппаратом.
Тебе было бы приятно, если бы вчера кто-то клацал вспышкой, когда Амин делал с тобой возмутительно приятные вещи?
Жар ударяет хлёсткой пощёчиной по всей коже, стоит вспомнить, а следом представить, что нас кто-то снимает.
То –то же!
До самой клубнички я не добралась, но кадры получились предельно откровенные, с упором на лица, но это же ничего не меняет. Их уже выложили в сеть и захейтили.
Сердце останавливается синхронно с заглохшим мотором. Давлю глаза на корпус платной клиники. Озябнув и не понимая почему, мы затормозили возле травматологии.
Час от часу ведёт к катастрофе.