Брусилов А.А. писал: «Положение на фронте было тяжелое, дисциплина пала, основы ее рухнули, армия развалилась… Мне предстояло стоять на месте и ждать окончательной гибели армии… мы воевать больше не могли, ибо боеспособность армии по вполне понятным основаниям… перестала существовать» [116] .

Отмена принципа единоначалия в армии, учреждение солдатских комитетов в воинских частях и формирование многоуровневой системы солдатских комитетов и системы съездов солдатских и офицерских делегатов, отмена смертной казни на фронте и военно-полевых судов привели к моральному разложению армии, подрывали ее боеспособность и способствовали росту дезертирства.

Удивительной была сама возможность активных действий русских войск в 1917-м г. Военный историк А.Г. Кавтарадзе констатировал: «Состояние русской армии весной 1917 года принципиально отличалось от прежнего. Раньше к началу операции на том или ином фронте не возникало сомнений в боеспособности войск и главное затруднение состояло в плохом материально-техническом обеспечении боевых действий. К маю 1917 года положение изменилось. Впервые за время войны материально-техническое обеспечение в том числе тяжелой артиллерией, снарядами и т. д., не вызывало особых опасений, зато боеспособность войск, не желавших больше воевать, также впервые за время войны нельзя было признать удовлетворительной» [117] .

Все это в комплексе привело к потере русскими войсками в значительной степени своей боеспособности и управляемости, что и показали события лета-осени 1917 г.

Все это наложило более чем существенный отпечаток на кампанию 1917 г. — последнюю военную кампанию России в Первой мировой войне.

Разработанный в декабре 1916 г. временно исполняющим обязанности начальника Штаба Верховного Главнокомандующего генералом от кавалерии В. И. Гурко совместно с генерал — квартирмейстером Штаба Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенантом А. С. Лукомским стратегический план кампании предусматривал перенос основных усилий Действующей армии на Румынский фронт и Балканы. На Северном, Западном и Юго-Западном фронтах Ставка отказывалась от масштабных операций.

Верховный главнокомандующий Император Николай Второй поддержал этот план. Но из руководителей фронтов с планом Гурко-Лукомского согласился лишь А. А. Брусилов. Главнокомандующие войсками Северного и Западного фронтов категорически воспротивились балканскому направлению, и принятый план был компромиссом.

Главный удар в летней кампании 1917 г. должен был наносить Юго-Западный фронт, добившийся наибольших результатов в 1916 г. и традиционно наиболее успешный из всех фронтов австро-германского фронта (11-й и 7-й армиями в направлении на Львов, вспомогательный удар — 8-й армией в направлении Калущ-Болехов). На Румынском фронте русским 4-й и 6-й армиям совместно с румынскими 1-й и 2-й армиями предстояло разгромить противника в районе Фокшан и занять Добруджу, русской 9-й армии — сковать противника в Карпатах. На Северный и Западный фронты возлагалось нанесение вспомогательных ударов на участках по выбору главнокомандующих.

Русские войска оперировали на 4 театрах военных действий (ТВД): Прибалтийско-Белорусском, Галицийском, Румынском и Кавказском. Со второй половины 1916 г. русские ограниченные воинские контингенты действовали и на Западноевропейском, Балканском, Персидском ТВД.

Данный ТВД, традиционно являясь вспомогательным, тем не менее прикрывал важнейшие стратегические направления и контролировался войсками Северного и Западного фронтов.

Особое значение имели двинский и якобштадский плацдармы: сосредоточение русских войск на левом берегу р. Западной Двины сковывало значительное количество германских войск. Продвижение противника к Двине давало ему возможность все время держать войска Северного фронта в напряжении, т. к. переправа немцев выводила их на режицкое направление, ставя в тяжелое положение Двинскую группу войск. Вследствие повышенной стратегической важности якобштадского участка фронта плацдарм был укреплен.

В рамках Летнего наступления на ТВД активно действовали 5-я армия Северного фронта и 10-я армия Западного фронта.

Главнокомандующий Северным фронтом генерал от инфантерии Н. В. Рузский исходил из того, что его фронт прикрывал пути к столице и, кроме того, имел такие стратегически важные пункты, как Рига, Двинск и Якобштадт. Кроме того, войска фронта занимали по отношению к армиям противника к северу от Полесья выгодное охватывающее положение.

Наступление из юго-восточной части Рижского плацдарма на участке ж/д. Эккау-Нейгут представлялось оптимальным, так как оно прорывало железнодорожную линию Крейцбург-Митава и выравнивало линию фронта. Дальнейшее наступление в направлении к г. Бауск было бы прямой угрозой не только флангу, но и тылу Якобштадтской и Двинской групп противника. Этот участок являлся на всем фронте Рижского плацдарма единственно удобным для развертывания больших сил и для действия артиллерийских масс. Командующий фронтом считал, что столь выгодное для наступления стратегическое положение было бы крайне желательно использовать. Важнейшими объектами ударов Северного фронта являлись районы таких железнодорожных узлов как Шавли и Вильно.

Но любое наступление летом 1917 г. фактически представляло собой покушение с негодными средствами. Рузский Н.В. считал Двинск и Ригу двумя особенно распропагандированными гнездами. Например, переброшенный оттуда на Юго-Западный фронт 7-й Сибирский армейский корпус настолько разложился, что люди отказывались идти в атаку, а одного ротного командира подняли на штыки. Армия, по словам Н.В. Рузского, представляла собой сборную милицию, в составе которой много элементов пользовалось первым удобным случаем для брожения и пропаганды. Боеспособными войска оставались только там, где еще сохранилась вера в начальников и спайка командного состава с солдатской массой. На Северном фронте близость очага революционной пропаганды — Петрограда, — активная деятельность фронтовых агитаторов особенно сильно подрывали боеспособность войск.

Во всех армиях фронта проходили многочисленные митинги, на которых солдаты обсуждали вопрос о переходе в наступление и не желали начинать активные боевые действия. В 5-й армии отказывались наступать многие полки. В конце июня командование сообщало о полном падении дисциплины в армии, отсутствии осознания долга, что затрудняло перегруппировку войск, необходимую для предстоящей операции, подготовку плацдармов и т. п. «Все это, — говорилось в донесении штаба 5-й армии, — заставляет сказать, что армия… к наступлению совершенно не готова… Во многих частях настроение крайне возбужденное» [118] .