Там, где проход выходил на яркий дневной свет со стороны парковки, было что-то вроде сооружения, пристроенного к стене и частично закрывавшего А-образную раму высотой девять футов. Оно было сделано из кусков брезента и пластика разного размера, залатанных, но все еще полных дыр, и все это поддерживалось палками, как пародия на цирк шапито. По периметру была натянута цепь.

Позади цепи, за грудой сгнивших досок, скорчился мальчик лет десяти. Он поднялся и с сосредоточенным выражением на немытом лице ткнул куском ржавого металла в полную женщину, которая тащила за собой двух детей с затуманенными лицами. Он промахнулся, но она остановилась, чтобы обругать его в таких выражениях, которые заставили бы меня покраснеть, если бы я знал, как это делается. Бетси внимательно следила за мальчиком; когда он посмотрел в ее сторону, его взгляд опустился, он повернулся и исчез за провисшим брезентом.

Пухленькая женщина прошла сквозь брешь в цепи, волоча за собой вопящих малышей, подняла полог и исчезла где-то внутри палатки.

— Мэриан там, — сказала Бетси. — Я подам ей знак, а старина Бад сейчас подойдет.

Мэриан была не совсем такой, какой ее с любовью описывала леди Ренада. Несомненно, время и принятие желаемого за действительное исказили ее воспоминания о детстве, если только Мэриан не пошла под откос слишком быстро. Я ждал и пытался проанализировать невероятно насыщенный и разнообразный запах из приюта.

Бад был высоким, невероятно худым парнем лет пятидесяти, без волос, если не считать унылого вида седых лохм с остатками пищи, и такой же бороды. Когда он появился в поле зрения, его губы шевелились:

— У меня нет времени, чтобы тратить его на всякие глупости, — жаловался он высоким, пронзительным голосом. Он подошел к цепи и озадаченно посмотрел на Бетси. — Чего ты хочешь от меня, женщина-адмирал? — спросил он таким тоном, который говорил, что, что бы это ни было, она пришла не по адресу.

Бетси кивнула в мою сторону и ничего не сказала. Я сразу понял намек, прочистил горло и сказал:

— Ренада передает свои наилучшие пожелания.

Он отшатнулся, как будто я ударил его камбалой по лицу.

— Не знаю никакой Ренады, — проворчал он. — Нужно работать. Беги дальше, Незнакомец. Здесь тебе не развлечься. — Когда он закончил свою речь, которая звучала так, словно он заучил ее наизусть, пухленькая женщина выскочила из-за другого полога и остановилась рядом с ним.

— А как насчет Ренни, милого ребенка? — спросила она. — К этому времени она уже должна была вырасти. И стать красавицей. Даже зубы у нее были красивые. — Она показала свои собственные почерневшие обрубки, словно для контраста.

— Есть все самое лучшее, особенное, — похвасталась она и сделала паузу, словно ожидая возражений, а затем добавила. — Нужны продукты, еда и прочее. Возьми пару отличных мальчиков и девчонку. Две руки - по банке первоклассного пива за каждого. — У меня было ощущение, что последние слова она произнесла не совсем убедительно.

Я покачал головой.

— Забудь об этом, Мэриан, — посоветовал я. — Мне не нужны сопливые носы. Нужны мужчины.

— И хорошие, крепкие девчонки, — добавила Бетси. — И нет еды, все для личного обслуживания этого человека, и поторопитесь.

Мэриан начала шмыгать носом.

— Пришлось расстаться с малышами Херби, Соплей и Билли, — захныкала она. — Как мои собственные малыши, благослови их господь, они прожили только две зимы. Не представляю, как мы будем без них.

— Окей, немного хороших вещей, — согласилась Бетси. — За всех.

Мэриан посмотрела на меня с довольным выражением на перепачканном лице.

— Насчет Ренады? Была моя любимица, одна из. — Казалось, она разговаривала больше сама с собой, чем со мной. — Содержала ее в чистоте, — добавила она. — Девственницей — даже ее братьев не подпускала, — и научила ее модным привычкам. В носу не ковыряться,много мыться, даже не приходилось ее понукать. Держу пари, она теперь неплохо сложена.

— Ты хорошо поработала, Мэриан, — сказал я ей. — Она передает тебе свои наилучшие пожелания.

Она сплюнула, промахнувшись мимо моего ботинка.

— Желание в рот не положишь. Старине Бэрну должно быть стыдно...

Удар Бада слева пришелся ей по губам.

— Женщина расстроена, — объяснил он. — Прошлой ночью у нее умерло несколько новеньких, после того как она потратила на них время. Чертовски жаль. — Он вытер рот тыльной стороной своей костлявой ладони. — Хочешь заглянуть внутрь? — с сомнением спросил он и повел меня по извилистой тропинке вдоль палатки, под откинутым пологом, в густой смрад человеческих испражнений и разложения. Это была темная, зловонная пещера, где под низким провисшим потолком я едва мог разглядеть в тусклом свете ряды грязных тюфяков, примерно половину из которых занимали растрепанные дети, которые лежали, свернувшись калачиком, или сидели, всех возрастов, от младенцев без подгузников до худощавых подростков в подгузниках. Представители обоих полов, некоторые из которых активно совокуплялись, гетеро- и гомосексуально примерно в равной степени.

— Как вы можете видеть, — сказал мне Бад, — все накормлены, одеты и укрыты от непогоды.

Или самого худшего, подумал я. Там было сыро и гуляли сквозняки, и, без сомнения, когда шел дождь, укрытие сильно протекало. В конце концов, нельзя было ожидать, что старый красавец Бад устранит все протечки.

— Нужна помощь, — добавил Бад.

— А что они едят? — спросил я.

— То же, что и мы, — гордо сказал он, подходя ко мне вместе с Бетси. — Отличная еда. У нас есть свои запасы. Ничего особенного — конечно, долю отдаем Человеку, — но вкусная, сытная еда. Ты же видишь, что никто из них не умирает с голоду, правда?