— Не зли меня, Корнеев! Говори, чего ты хочешь? — цепким и до крайности подозрительным взглядом впился в меня резко напрягшийся начальник, — Так и быть, что смогу, сделаю! Ты только бюллетенить не вздумай, с меня же шкуру снимут! И с тебя тоже! Снимут обязательно, ты не сомневайся!! — торопливо добавил он, стремясь заразить меня своим страхом.

Я внимал сбивчивым предсказаниям шефа и послушно кивал головой. Тем самым выказывая своё ему уважение и покорную готовность следовать всем его рекомендациям. Дождавшись, когда он чуток успокоится и умолкнет, я решил немного поторговаться.

— Алексей Константинович, если я вас правильно понял, это цыганское дело, которое вы с товарищами из СУ на меня повесили, очень проблемное и времени оно займёт много. А у меня, как назло, своих материалов в производстве аж девять штук скопилось! — начал я без какого-либо зазрения совести свой базарный торг с руководством, — Вы же, я думаю, разгрузите меня, Алексей Константинович? Вы, еще раз повторю, сами следователь и знаете, что по-другому я этих таборных барыг не размотаю! Дело-то арестантское и, не считая свидетелей, одних подозреваемых там четверо. И сроки их содержания под стражей, опять же…

Выражение начальственного лица из неуверенно-беспокойного незамедлительно перекрасилось в обозленно-осуждающее. Впрочем, я и сам хорошо осознавал, что проявляю непозволительное нахальство. Дел у меня немало, но не больше, чем у других. Но вместе с этим, не воспользоваться ситуацией я счел непростительным инфантилизмом и откровенной глупостью. Особенно, если учесть традиционно нелюбезное ко мне отношение со стороны товарища майора.

— Ты бы не борзел, лейтенант! — резко окрысился Данилин в ответ на мою небезвозмездную готовность подчиниться и вывести предприимчивых цыган на чистую воду, — Руки решил мне выкрутить? Хочешь ситуацией воспользоваться и жизнь себе за счет сослуживцев облегчить?

В чем-то начальник был прав. Знамо дело, что изъятые у меня уголовные дела он в наряд не спишет. Он их распределит по другим следователям нашего отделения. К величайшему их неудовольствию.

— Хочу, товарищ майор! И даже не стыжусь этого! — мягко согласился я с его упрёком, — Но я же не все девять дел прошу у меня забрать, а только четыре! — мигом умерил я свои аппетиты. Понимая, что и без того перегнул палку, — В противном случае, боюсь, что ничего у меня не получится, придется мне обратиться за амбулаторным лечением! — проявил я твёрдость, не желая демпинговать. — Или слечь в стационар!

Майор Данилин попытался меня деморализовать, придавив своим фирменным суровым взглядом, но у него из этого ничего не вышло. Покерфейс на своей физиономии я удержал и честных глаз в сторону не отвёл. Коллег мне было жалко, но себя было еще жальчее. Не просто так мне этих цыган подсунули и еще неизвестно, сколько эта сто пятьдесят четвёртая крови у меня выпьет.

— Ладно, черт с тобой! — в общем-то вполне ожидаемо спасовал начальник, — Завтра утром неси дела, у которых сроки меньше других съедены. Но только четыре и не больше! — оставил он за собой последнее начальственное слово. — И к утру, чтобы ты это дело изучил, и предварительный план своих действий составил! Ты понял меня, Корнеев?

Как и полагается руководителю следственного подразделения, пребывающему в звании старшего офицера, Алексей Константинович завершил этот непростой разговор на подобающей начальнику ноте.

— Мне еще надо по своим старым делам двух свидетелей допросить. Я их на завтра повестками вызвал, но в свете новых обстоятельств и ваших указаний, лучше бы времени не терять и допросить их сегодня, — решил я по максимуму использовать ситуацию, — Разрешите сегодня на вечерней оперативке отсутствовать?

Посчитав, что и без того потратил на меня много времени и слов, майор молча от меня отмахнулся. Поняв его жест так, как мне было удобнее, я покинул неприветливый кабинет.

Разумеется, никаких свидетелей допрашивать сегодня я не собирался. А собирался я пораньше вернуться домой и, по возможности успев поужинать, вместе с Паной отбыть в школу. Дабы испить там горькую чашу позора, приготовленную мне милостью моей урюпинской племянницы.

Прежде чем зайти к себе, я, как и обещал, посетил кабинет Лиды. Во-первых, действительно обещал ей зайти, а во-вторых, пока шагал по коридору, в моей голове утвердился умысел немного припахать добрую ко мне начальницу.

— Вот, смотри, из-за чего весь сыр-бор! — положил я перед ненаглядной обложку с коммерческими прегрешениями советской цыганщины. — Мне из области передали и со всем старанием расследовать поручили. Прекращать нельзя, Данилин говорит, чтобы обязательно до суда довёл! И да, всех четверых барыг прокурор на десять суток арестовал, но пять из этих десяти уже прошли.

Моя умная и очень красивая Лидия Андреевна задала мне всё те же вопросы, что и я давеча майору. И сделала она это, тоже, как и я, даже не открыв корок и, не ознакомившись с постановлением о возбуждении. А, чтобы сформулировать эти болезненные для меня вопросы, ей хватило той информации, которую она за пару секунд сняла с обложки уголовного дела.