И тут он смеётся.

Тихо, низко, без единой нотки веселья.

Его пальцы чуть сильнее сжимаются на моём горле — не душат, но напоминают, насколько я беспомощна.

Я лихорадочно ищу выход. Любой.

Но выхода нет.

Только я.

И монстр, который чувствуется самой смертью.

Он наклоняет голову, изучая меня, словно решая, стою ли я того, чтобы оставить меня в живых.

— ID, — роняет он одно-единственное слово. Голос хриплый, низкий, разрезающий тишину, как нож.

Я не двигаюсь.

Не сразу понимаю, что он сказал.

Но когда его пальцы сжимаются чуть сильнее, я дёргаюсь, лихорадочно роюсь в кармане куртки, вытаскиваю удостоверение, руки дрожат.

Конечно, оно фальшивое.

Одна из множества личностей, что я использую в подобных ситуациях. Если его проверить — всплывёт целая история, биография.

Но ни одна не приведёт к настоящей мне.

Монстр выхватывает его с такой скоростью, что я вздрагиваю.

— Карен Вандершмит, — протягивает он, пробуя имя на вкус. В голосе звучит… развлечение?

Я сглатываю, цепляясь за последние клочья самообладания.

— Я… я просто временная работница! — заплетающимся языком выпаливаю я. — В «Орлов Финаншиал Солюшнс»!

Голос дрожит не потому, что я хорошая актриса.

Я по-настоящему боюсь за свою жизнь.

— Я… я ничего не видела! Клянусь! Я никому не скажу! Пожалуйста… просто отпусти меня.

Он поднимает голову.

Взгляд снова пронзает меня, оценивает, взвешивает мои слова, решает — стою ли я хлопот.

Сердце грохочет так сильно, что мысли размываются в гулком шуме паники.

Он делает шаг вперёд.

Его тело прижимает меня к стеклу ещё сильнее.

Я чувствую его жар.

Чувствую запах крови в воздухе.

— Ты правда думаешь, что я просто позволю тебе уйти? — Голос низкий, тягучий, мурлыкающий. Опасный.

Мурашки бегут по коже.

Я мотаю головой.

Не могу говорить.

Не могу думать.

Каждый инстинкт во мне вопит: беги!

Но бежать некуда.

Его рука поднимается, и пластиковый край ID-карты неспешно скользит по моей ключице, опускаясь ниже, по чёрной ткани футболки, по груди.

Останавливается там, где грохочет моё сердце.

Я не могу дышать.

Второй раз пытаюсь его оттолкнуть, но он даже не шелохнётся, с лёгкостью удерживая меня на месте.

— Я ничего не видела, — повторяю, голос дрожит, едва слушается. — Я забуду всё, клянусь.

Тишина.

Тяжёлая, давящая, заполняющая собой весь мир.

А потом он склоняется ближе.

Его дыхание горячее, обжигающее ухо, голос низкий, опасный — и от него меня пробирает до самого нутра.

— Знаешь, что я ненавижу?

Я не отвечаю.

Не могу.

Страх сковывает меня, мысли мечутся в панике, цепляясь за любой шанс выбраться.

— Лжецов, — рычит он, пальцы сильнее сжимаются на моём горле.

Он снова постукивает пластиковым уголком ID по моей груди, а потом медленно поднимает его, подталкивая вверх, заставляя меня приподнять голову.

— А ты, Карен Вандершмит, очень плохая лгунья.

Я открываю рот, но слова застывают на языке.

Он медленно качает головой.

А потом убирает ID в карман кожаной куртки.

Когда его рука возвращается, уже пустая, сердце срывается с ритма.

Пальцы поднимаются к моему лицу, обхватывают челюсть, ладонь горячая, тяжёлая, и от неё по коже расходится дрожь.

Маска наклоняется.

Наклон головы хищный, изучающий.

Его большой палец скользит по краю моей челюсти, замирает, а потом повторяет движение. Неспешно. Выверенно.

Смесь прикосновения и угрозы.

Он делает это снова.

Но в этот раз его палец касается не моей челюсти.

А моих губ.

Что-то тёмное, страшное застывает внутри меня, сжимается в клубок, когда его палец медленно скользит по нижней губе, смещая её в сторону.

Снова.

В другую сторону.

Он смотрит.

Я чувствую его взгляд, даже если не могу видеть глаза за этой жуткой маской.

Он ждёт, чтобы я отпрянула. Чтобы я взбрыкнула.

Но я не двигаюсь.

Я не могу.

Третий раз.

Его палец давит на мою губу, проникая в рот.

Я сжимаю губы в инстинктивном протесте.