«Мой дом — моя крепость» — это определенно про его берлогу.

Если откровенно, мне всегда было сложно понять, зачем людям так много жилплощади. Я сама предпочитаю свободные лофты без дурацких стен внутри, чтобы вокруг меня было очень много воздуха, и чтобы я всегда могла передвинуть диван в любой угол, если вдруг мне взбредет в голову такая идея. Но когда Вадим помогает мне выйти из машины, я отмечаю, что его мощная крепкая фигура отлично смотрится на фоне такого же громадного дома. Хоть убей — а в моем лофте с отделкой «под старый кирпич» он смотрелся не так органично, как на этом внутреннем дворе, большом, как гладиаторская арена.

— Только не говори, что у тебя тут и собственный зоопарк есть, — шучу я, но все равно не исключаю такую возможность.

Вадим подхватывает меня на руки — никогда не привыкну к тому, как легко, не напрягая ни одной мышцы, он это делает — не спеша, прогулочным шагом несет к крыльцу.

— У тебя такие странные представления об успешных бизнесменах, — не понятно, укор это или насмешка. — Я не любитель смотреть на то, как живые существа мучатся в клетках.

Я прикусываю язык, потому что в доме моего отца были павлины. А когда я была маленькой — у меня был мой личный маленький пони, альпаки и кролики, и еще какая-то живность. Хотя, справедливости ради, пони на конюшнях Авдеева я тоже видела.

В дом он меня заносит на руках, через порог.

Мне хочется отпустить шутку про американскую невесту, но я вовремя вспоминаю все сказанные сегодня глупости и решаю держать рот на замке, потому что и так превысила свой дневной лимит.

Первое, что мне почему-то сразу бросается в глаза — разложенный на ковре прямо посреди гостиной конструктор. Что-то типа лего. Или это он и есть?

Вадим аккуратно спускает меня на пол и с улыбкой наблюдает, с каким нескрываемым облегчением я избавляюсь от туфель. Разве что не вышвыриваю их за дверь, чтобы не смотреть, не видеть и не вспоминать о нескольких часах мучений ради красивого вида. Определенно должно пройти гораздо больше времени, прежде чем я снова привыкну к образу женщины-вамп. Переходить на удобные лоферы и прочие «очень бодипозитивно ориентированные» предметы гардероба я точно не собираюсь — не для этого я столько изживала в себе любовь к удобной простой одежде, чтобы откатиться к образу «своего в доску парня».

У Вадима тут все просто, но буквально каждая вещь — на своем месте, и за всей этой подчеркнутой простотой чувствуется тщательно продуманный стиль, подбор мелочей, внимание к качеству материалов.

Прохожу дальше в гостиную, обращаю внимание на панорамные окна, из которых открывается роскошный вид на сад (сейчас, впрочем, заметно потрёпанный не по сезону). Кожаный диван гигантских размеров (явно на заказ под габариты хозяина), пара кресел возле полок с книгами. Ну и куда же без пафосной плазмы и музыкального центра.

Есть еще какие-то картины в духе «нарисовано черте что», но они настолько удачно вписываются в интерьер, что кажутся куда более элегантными, чем репродукции или закосы под кисти великих художников.

Но мой взгляд все время натыкается на детский след.

И это не куклы, не плюшевые медведи или любые другие игрушки, которыми окружают папину любимую дочурку. Это, блин, кубики, конструкторы, пирамидки, запутанные лабиринты и даже пазлы (правда, не очень большие и с довольно примитивными рисунками).

— А все ее Барби и мишки Тэдди твоей дочери живут, видимо, в отдельной части дома? — Оглядываюсь на Вадима.

Пока я осматривала дом, он успел избавиться от пиджака и как раз достает запонки.

— Стася не любит кукол. И мишек. Кажется, через пару лет начнет осваивать шахматы.

«Еще бы с такими генами она не любила разгадывать загадки и решать головоломки».

— Хочу наверх. — Не дожидаясь ответа Авдеева, иду к лестнице.

Он делает приглашающий жест, кажется, заодно дающий мне право делать абсолютно все, что захочется. Я подбираю подол, поднимаюсь на второй этаж и сразу оказываюсь в небольшом светлом, разделенном на две части коридоре. Одна из дверей приоткрыта. Я заглядываю внутрь и в ноздри ударяет запах чего-то карамельного и ванильного.

Это детская.

В груди неприятно ноет от воспоминаний о том, что я даже не знала о существовании пеленального столика, а у Стаси тут наверняка полный комплект всей мебели.

Не хочу даже смотреть.

Не хватало еще устроить перед Авдеевым безобразную истерику.

— А где твоя комната? — Разворачиваюсь к нему лицом, выбрасывая из головы все тяжелые, грустные и лишние мысли.

Все было гораздо проще, когда я считала его просто жутко красивым, здоровым и сексуальным мужиком, а он думал, что я просто стерва с придурью. И даже если мы уже никогда не сможем откатить наше знакомство к базовым настройкам, можно хотя бы попытаться не спотыкаться то и дело об одни и те же грабли. Хорошо бы ещеи на прошлое не оглядываться.

— Следующая дверь, — кивком указывает Вадим.

Я захожу внутрь, секунду пытаюсь нащупать выключатель, но Вадим приходит на помощь раньше. Кладет поверх моей руки свою шершавую ладонь, чуть сжимает, ведет выше по стене, пока мои пальцы не натыкаются на гладкую кнопку. Ничего удивительного, что я пыталась найти ее гораздо ниже — с ростом Вадима ему приходилось бы сгибаться в три погибели каждый раз, чтобы включить свет. А для меня эта буквально чуть ли не на уровне головы.

Его комната выдержана в общем стиле с домом, но в строгих оттенках синего.