— Ты еще красивее, когда злишься. — Обезоруживающая улыбка, но глаза потемнели до цвета штормового неба над океаном.

— Что за чертово правило, Авдеев? Хочу знать, в какие рамки я не укладываюсь.

— Ты укладываешься абсолютно во все рамки. Ты просто ни хрена не в ту сторону думаешь.

Встает. Идет на меня всем своим раскаленным и потрескивающим тестостероном. Только адская сила воли не дает мне отступить.

Берет за подбородок, задирая моле лицо к своему, так что голова откидывается до отказа.

— Ты же знаешь поговорку про тихий омут и чертей, Валерия?

— Я знаю, что ты ни черта не такой омут, Авдеев.

Хмыкает. Поглаживает большим пальцем мой подбородок.

— Дэн — мой лучший друг. Еще с тех времен, воспоминания о которых я таскаю на своей шкуре.

— Вот они — современные успешные селфмейд мужчины. — Это нервы, потому что его слишком много вокруг меня. Потому что тихий Авдеевский омут начал фонтанировать отборными чертями. — Правило номер один — сам погибай, а дом девушки товарища все равно прослушай?

— Нет, Монте-Кристо, правило номер один — мы ебем одну девочку один раз, без повторных свиданий, без обмена номерами телефонов, без встреч с ней один на один.

Твою мать.

— Правило номер два — вместе мы девушек друг друга не ебём. А ты, — скалит свой чертовски идеальный рот, — только мое, даже если формально трахать тебя я уже вряд ли смогу. И предвидя твой вопрос — нет, сексуальных фантазий на эту тему у меня не было. Только кровавые мальчики в глазах от мыслей, что ты все равно ускачешь к своему белобрысому умнику.

— Мне надо больше кислорода, долбаный ты испорченный мальчик. — Я не ханжа, но я просто в ахуе.

Мои слова не успевают потухнуть в воздухе, а Авдеев уже зарывает пальцы мне в волосы, сжимает в кулаке до моего легкого вскрика. Чтобы смотрела только на него, даже глаза закрыть не могла.

Большой, горячий, испорченный мужик.

Это же все на виду было. Весь этот бесконечный самоконтроль. Подавленная агрессия.

Чертовы грязные словечки, все-таки вырывающиеся из-за фасада максимально аккуратно скроенной картинки.

— Если бы ты дала мне «зеленый свет», я драл бы тебя раком так жестко, что ты бы охрипла от крика. — Чувствую, как трогает мои губы своим взглядом. Очень обещающим. Очень… грязным. — Но ты такая хорошая правильная девочка, Монте-Кристо. Хотя я знаю, какой ты можешь быть, и мне эти картинки уже поперек глотки. Бесишь просто пиздец как.

Да чтоб тебя.

Мне нужно выдохнуть.

Просто глотнуть воздух, который не будет насквозь пропитан этим мужиком. Даже если бы я не могла очевидно чувствовать его вставший член, буквально расплющивший мой живот, я бы все равно чувствовала, что он держит ситуацию под контролем из последних сил.

Но мои ноги прилипли к полу.

Руки взлетели вверх и пальцы отчаянно вцепились в крепкое, перевитое тугими качковскими венами предплечье его руки, которой он продолжает сжимать мои волосы в кулаке.

Я знаю, что он никогда не сделает мне больно.

Но я знаю, что прямо сейчас ему очень этого хочется.

К моему стыду, авдеевские мозги начинают работать гораздо раньше. Или, может, это потому что они у него никогда и не выключались? Этот его круглосуточный тотальный контроль. Как бы там ни было, он первым разжимает пальцы, отходит на шаг и позволяет себе секундную слабость — тряхнуть волосами, как будто именно в них главный источник его напряжения.

— Блин, Валерия, не смотри на меня такими глазами. — Звучит с ноткой раздражения. — Я вроде ничего противозаконного не делаю.

— Даже в мыслях не было. — Это чистая правда.

Осуждать людей за то, как и с кем они трахаются — это одна из тех вещей, которые я никогда не смогу объяснить своей логикой. Ну разве что назвать это завистью, хотя с такой колокольни можно объяснить вообще абсолютно все, что часто осуждается гуру из сексты «белых пальто». О неправильном воспитании детей обычно кричат женщины, которые далеки от образа идеальной матери. Мосле минета женщин брезгуют целовать латентные геи. А от разнообразия чужой сексуальной жизни бомбит либо мужиков, которым не дают, либо женщин, которым до зубной боли хочется побыть в такой же испорченной роли.