Затем снова быстрый рывок к зданию. Все это занимает несколько секунд, но, учитывая звуковое «сопровождение», шансов, что в здании никто не почесался — мало.

— Заткнись, — коротко инструктирую я русскую, отпуская её у стены, — Пригнись, молчи, и уходи…

Разумеется, она не слушает. Разумеется, вцепляется в меня, содрогаясь в рыданиях.

Пытается.

Безуспешно.

Халатик одно название, да и сам по себе уже порядочно подран, причем не похотливыми окинавцами, а чисто самой Ленкой, но у меня есть мой пиджак, который куда крепче, чем её мышиные усилия. В него я и заматываю истерящую дурочку, попутно затыкая ей рот, а затем оставляю лежать под стенкой. Успеваю сделать два широких прыжка по направлению ко входу, когда мимо свистит первая пуля под возглас какого-то бандита.

Это вынуждает меня изменить стратегию по входу в здание, а заодно и общую политику своего поведения. Не зная, сколько тут может быть враждебных целей, а сколько гражданских (вполне вероятно, что ноль), я начинаю проецировать максимально высокую «жажду крови», пока быстро, рывками, поднимаюсь на уровень второго этажа, чтобы войти внутрь через окно.

Такого точно не ждали.

Вообще, эти девять вооруженных человек, прибывших с Окинавы якобы «советниками» местных комитетчиков, не ожидали ничего подобного. Ни моего прошлого визита, ни того, что я сам буду сотрудником СК, ни рыжую и мелкую там, где должна быть высокая и красивая, и уж тем более, ко всем демонам Эммы О, они не ожидали, что их придут убивать. Что наложилось на мой недочет с «жаждой крови». Придавив ей окрестности, я предполагал, что преступники растеряются, став более легкой добычей, а гражданские, присутствуй они в здании, спрячутся и не попадут никому под горячую руку.

Вместо этого, перепуганные якудза кинулись удирать.

Я, еще не зная об этом, успел достать двоих. Одного, стрелявшего по мне ранее, обнаружил в коридоре, бросив в вооруженного человека стулом, найденным в комнате. Добив упавшего, как и предыдущих, чуть не нарвался на заряд картечи в спину, у второго был дробовик, трясущиеся руки и вид разъяренного наркомана, с которыми он шел по коридору, стреляя в меня и вопя. Спрятавшись от остальных выстрелов, я дождался быстрого опустошения дробовика, а затем, выскочив, вскрыл мужчине горло мечом.

Женский визг снаружи здания заставил меня выглянуть в окно. Там, не обращая ни малейшего внимания на лежащую у стены Сахарову, лягающую воздух голыми ногами и на воровато склонившуюся над ней Мику в шлеме, в автомобиль, привезший сюда похищенную, усаживались четверо японцев. Точнее, трое с оружием и в костюмах запихивали внутрь четвертого, молодого, рвущегося к девушкам и что-то гневно орущего.

Те несколько секунд, на которые он задержал своих, куда более умных, собратьев, стали решающими. Их мне хватило, чтобы долететь с третьего этажа до крыши автомобиля, знатно прогнув её своим весом, а затем и отпрыгнуть в сторону, уходя от возможных выстрелов вслепую, сквозь крышу. На этом маневре я еще и успел метнуть обнаженную катану в переднее колесо машины, даже попасть.

Хана мечу. Хорошо, что я взял сразу много. Второй плюс в том, что обмотка рукояти не позволяет оставить на ней различимых потожировых отпечатков, поэтому можно не отвлекаться на останки меча, как на улику. На травмы, новые и старые, отвлекаться времени не было, но я дал себе слово, что займусь ими плотно, как только окажусь дома.

Автомобиль, взревев, рванул с места, дёргаясь на пробитой шине, я рванул следом, концентрируясь на возможной защите от пуль, которые в меня предполагалось отправлять отступающим, но до этого не дошло. Вмятая крыша у скачущего автомобиля не дала бандитам подобной роскоши, как и развить достаточно высокую скорость. Тем не менее, я гнался за ними около трех километров перед тем, как не справившийся с управлением водитель всё-таки отправился в кювет.

В этот момент один бандит, нормально перенесший дорожно-транспортное происшествие, решил, что может, наконец-то, в меня выстрелить и попасть.

В ответ на высунувшуюся из погнутого окна руку с револьвером, я ударил «жаждой крови». Выстрелы все равно прозвучали, но они были вслепую, из паники. В ответ я оторвал заднюю дверь, оставаясь прикрытым корпусом машины.

— Свооолоооочь!! — дико заорал первый, вытаскиваемый мной за ногу из машины человек. С хрустом выдрав его наружу, я тут же ударил его кулаком в нижнюю челюсть, ломая её, да и позвонки не выдержавшей шеи заодно, а затем, став обладателем пистолета с тремя патронами, пристрелил обоих ворочающихся на переднем сидении якудза, так и не успевших прийти в себя.

Остался лишь их молодой пассажир, практически подаривший мне всю сложившуюся ситуацию. Он удивил в первый раз, выбив заклинившую дверь со своей стороны, а затем удивил вторично, выскочив и отчаянно заорав:

— Я вызываю тебя на бой! Я тоже «надевший черное»!! Бросаю тебе вызов, слышишь!!!

…разумеется, он попытался меня пристрелить, когда увидел… но не увидел. Вместо себя я поднял на руках труп первого бандита, того, со сломанной шеей, а затем банально перебросил его на парня, у которого в руках трясся вполне современный полуавтоматический, красиво хромированный пистолет. Тело шмякнулось на не успевшего среагировать дурака, а через пару секунд к нему присоединился я, отшвыривая пистолет и вздёргивая парня за грудки.

Он действительно оказался «надевшим черное», вполне мускулистым и крепким. Не даром же выбил дверь в машине…

— Я принимаю твой вызов, — проговорил я, отшвыривая парня назад, на вполне пристойное расстояние для начала боя.

Вскочивший на ноги человек, правда, не стал вставать в боевую стойку, а вместо этого, бледнея и слегка трясясь, начал быстро и торопливо говорить:

— Я сын Рокубея! Сайко комон Закагашира-гуми! — почти выплевывал он, — Мы держим всю Окинаву! Всю, понял?! Если с меня хотя бы волос упадёт, умрут все твои знакомые, понял?! Я уже позвонил отцу! Его уже предупредили!