— Прохоров Михаил Ильич здесь проживает?

— А ты что, мент что-ли? — татуированный отставил бутылку и поднялся, тяжело опершись на стол, так, что жалобно звякнули разномастные стаканы.

— Нет, я из областного архстройнадзора. — я показал удостоверение.

— Ахр… чего? — скривился мужик.

— За состоянием домов следим. Ширяева Антонина Иосифовна вам кем приходится?

— Бабка моя, покойница. — покачнувшись, сел Прохоров и перекрести лом: — Царство ей небесное. А что?

— Ничего, кроме того, что дом ваш, что от бабки остался, ветшает, без присмотра, скоро аварийным будет признан. А аварийные дома подлежат сносу, так как представляют опасность для населения. Вы собираетесь своим наследством заниматься, или нет? Мы вчера там были с проверкой, дом еще вполне можно в порядок привести. И земля же, опять, у самого города. Не нужен вам, отремонтируйте, и дачникам продайте.

— И что, Михалыч вас на территорию запустил? — недоверчиво скривился мой собеседник.

— А куда бы он делся, мы, вообще-то, из областной администрации, как никак.

— Вы из областной, а меня, к примеру, не пускают. Я три года назад, как освободился, туда приехал. Ну понятно, что там в деревне. С этим делом нормально обстоит, и я пьяный погрузчик на ферме запорол. Так Михалыч меня сказал не пускать, и документы, чтобы я дом переоформил на себя, не дает. А я здесь, на койке-месте обитаю, а еще сейчас зарплату не платят, четвертый месяц…- мужик смахнул слезу с ресницы: — Он, вообще, я слышал, городских не жалует, в родительские дома не пускает. У него там местных пацанов человек десять организовано, так они, как псы, любую команду Михалыча выполняют. Говорят, в том годе, Петруху Галкина, что грозился в суд подать и прокуратуру, его гаврики на болото отвезли и там притопили. Участковый приехал по заявлению бабы Петькиной, покрутился, а потом обратно уехал и больше туда носу не кажет. Если что-то надо, он Михалычу по телефону звонит, и тот ему сам все привозит.

Мужик прервался, разлил остатки водки по стаканам, под довольное ворчание собутыльников, выпил, поморщившись, и зажевав отраву морщинистым соленым огурцом, продолжил.

— и вообще, председатель, я слышал, план имеет, всю деревню под себя подгрести. Он местным работу не дает, только трактористу и бригадиру, остальных на вокзале набрал, так они у него почти за бесплатно работают, за выпивку и жратву. Так что, все очень грустно в Журавлевке. Нехорошо там, совсем нехорошо.

Глава тринадцатая.

Циничное поведение.

Январь 1994 года.

Вчера вечером мы с Виктором Брагиным, совершили, на языке «приказа с двумя нулями», краткий оперативный контакт по телефону, в процессе которого я «слил» оперу информацию оперативного характера, что некий Михалыч, маскирующийся для вида председателем колхоза, организовал в пригородной деревне Журавлевка банду из десятка молодых людей, которые совершают отжим имущества у граждан, грабят проезжающие мимо фуры и частные автомобили, убирают свидетелей, в частности, убили и утопили в болоте некоего Петра Галкина после того, как последний собрался сообщить органам власти о противоправной деятельности Михалыча.

Завтра-послезавтра информация от опера Брагина попадет в общий массив данных, еще через пару дней дойдет до Сельского РУВД, по территориальности, а через недельку за Михалыча и его ребят возьмутся плотненько. В сельской местности, штаты милиции, в отличие от городских отделов, штаты укомплектованы, а вот заявлений поступает мало, вот и вынуждены сельские опера отрабатывать любой сигнал, а тут банда, разбои, грабежи, вымогательство, и, в качестве розочки на торте — убийство.

Если бы меня спросили и дали времени побольше, я бы задержал парочку парней из этой деревни за преступление, совершенное где-то в городе, к которому они, точно, не имеют никакого отношения, попытал бы их на причастность, пытаясь понять, кто из задержанных пожиже духом, кого можно заговорить и «поколоть». Если не нашел такого типа, через некоторое время повторил бы попытку. Из десяти человек, как в украинском партизанском отряде, хоть один, да предатель, обязательно найдется, не в древней Спарте же они живут, а в Журавлевке. И потянется ниточка, постепенно завязывая всех в тугой узелок, который и должен выйти на Михалыча. А если ниточка потянется, и пойдут «раскрытия», то Витя Брагин будет в большом плюсе. В конце текущего месяца позвонит заместитель начальника уголовного розыска Левобережного районного управления своему коллеге в Сельский отдел и строго спросит, сколько преступлений было раскрыто по информации нашего сотрудника, и пойдут плюсики Вите в личный показатель работы, и опять он будет молодец. Так, глядишь, и до начальника розыска Торфяного отделения дорастет, а оттуда сбежит в управление по городу или области, и появится у меня в высоких милицейских структурах хороший… А вот хренушки вам, дорогой товарищ Громов, никто у вас не появится. Человек, когда увольняется или уходит на пенсию, то для бывших коллег он, как будто, умирает — при встрече улыбаются, но за помощью уже не обратишься, потому, что ты уже не в системе, ты уже чужой. Вчера был своим, а сегодня ты чужой, и, по-другому, очень хрупко и ненадежно. Сейчас условный Виктор, с радостью, выполнит несложное поручение или просьбу за бутылку хорошего коньяка, а лучше три бутылки водки, но со временем ваши отношения перерастут в отношения русских князей и ранних татаро-монголов — ты просто становишься обязанным платить ясак. Да и если Витя пойдет в гору, то его услуги цена его услуг станет гораздо дороже, а качество выполнения, напротив, упадет.

Я отчаянно зачесал затылок, надеясь, что от энергичного почесывания головы я пойму, какое решение будет правильным — восстанавливаться на службу в органах по суду, или махнуть на все рукой и искать свое место в новой жизни? Так и не придя к какому-то однозначному решению, я решил, что подумаю об этом завтра и стал собираться на прогулку, под одобрительное рычание Демона и позвякивание, зажатого в зубах пса, поводка.

— Привет! — смутно знакомый голос, раздавшийся за спиной, заставил меня вздрогнуть.

Я завертел головой, пытаясь понять, откуда и кто говорит. Мы с Демоном шли гулять на пустырь, считающийся сквером, шли мимо металлических гаражей…

— Ты мне помогать собираешься или что? — в голосе, идущем неизвестно откуда зазвучало неприкрытое раздражение: — Давай быстрее, а то твой пес опять к моей лезет…

Я пригляделся в узкую щель между металлическими гаражами и разглядел там белеющее лицо.

— Ты что там делаешь?

— Слушай, ну давай быстрее, а то… — зажатая между стенок боксов моя новая знакомая, Ирина Красовская, попыталась повернуть голову, чтобы увидеть, что творится у нее за спиной, откуда раздавался неясный шум, повизгивание и поскуливание.