Сердце глухо бухает в груди. Адреналин зашкаливает. Я несусь по улице маленькой кометой пытаясь не сшибать прохожих.

Ха-ха!

Очень смешно! Миниатюрная шатенка, которую и порывом ветра может сдуть боится кого-то снести.

Смешок у меня истерический — я опаздываю на самолет!

Долбанные московские пробки! Нам оставалось совсем немного, когда мы намертво встали в дороге. Пять-десять минут я все надеялась. Нетерпеливо елозила на пассажирском сидении и ждала чуда.

Чудес не бывает. Вся моя жизнь этому доказательство. Никто тебе не поможет, если сам себе не поможешь!

Этими принципами я руководствовалась всю свою жизнь и именно благодаря им сумела построить неплохую карьеру. Особенно учитывая, что я всего лишь двадцати пятилетняя девушка из провинциальной глубинки.

Только вот карьера не согреет тебя в холодной постели. Не подставит плечо и не защитит от всех невзгод, как это может сделать мужчина.

В мире мужчин и бизнеса мне никогда не были особенно рады. Только если не хотели, чтобы я раздвинула ноги или встала на колени раскрыв ротик для минета.

А вот нифига. Я прекрасно справлюсь и сама — не давалка какая-то. Безмозглая и одноразовая.

И всегда справлялась.

Вот и теперь мой забег с тяжеленой сумкой — часть этого непростого карьерного пути.

Марк Андреевич — директор компании, в которой я работаю, и мой непосредственный босс отправил меня в неожиданную командировку.

Ну как неожиданную — он уже привык бросать меня на самые горячие участки. А я порой из самолетов не вылезаю — может быть по четыре-пять перелетов в неделю. Это просто кошмар какой-то.

Никакой личной жизни. А так хочется семью, детей и простого семейного тепла…

Но я знаю ради чего все это делаю. Не хочу, как мама, вечно зависеть вот взбалмошного и порой очень даже истеричного мужика — отчима. Которого я еще и должна называть папой. Ага, разбежался.

Хорошо я не туплю и для перелетов одеваюсь в простую и удобную одежду. Сегодня мне это особенно пригодилось — бежать куда удобнее, чем на шпильках.

Под ногами шлепают лужи, отражая безоблачное весеннее небо. И не смотря на выхлопы множества машин неподалеку, в воздухе разливается дурманящий запах распускающихся листочков и молодой травы.

Дыхание со свистом вылетает из легких, которые уже горят огнем.

Жесть!

Как же все-таки далеко оказался аэропорт. Смотрю на часы — до вылета чуть больше часа. Ускоряюсь из последних сил и буквально влетаю в раздвижные двери.

И тут же натыкаюсь на какую-то огромную твердую скалу. Отпружиниваю обратно.

Скала поворачивается ко мне хмуро смотрит из-под сурово сведенных бровей.

Быстро окидываю взглядом мужчину перед собой: огромный — просто жесть. Реально — скала. Могучий и широкоплечий — и как такой в дверь-то пролезает.

На этом мои наблюдения заканчиваются, потому что его взгляд буквально притягивает мои глаза. Серо-стальные глаза мечут молнии, которые отзываются электрическими разрядами в моем теле.

Кажется, что меня припечатывает к полу, а во рту мгновенно пересыхает.

Желваки грозно играю на его скулах, но он ничего не произносит — просто смотрит.

Кое-как собираю себя в кулачок и громко произношу, стараясь подбодрить себя хотя бы так:

— Простите, пожалуйста! Просто я ужасно опаздываю на самолет.

Он не отвечает мне, а просто поворачивается и подхватив огромный чемодан, как пушинку, одной рукой подходит к пункту досмотра и загораживает проход.

Начинает неторопливо вынимать из карманов телефон, ключи и еще какие-то мелочи.

Я рассержено пыхчу сзади.

— Послушайте, не могли бы вы пропустить меня вперед? Я действительно сильно тороплюсь…

Он чуть поворачивает в мою сторону голову и бросает емкое:

— Нет.

Голос у него как львиный рык — низкий, с глубокими переливами. Звенит силой и угрозой.

Ну все понятно — мелкая мужская месть. Всего лишь за то, что я случайно, повторяюсь, случайно врезалась в него.

Ну и истукан!

Истукан продолжает неторопливо заниматься своими делами.

Позади меня уже скапливается очередь, которая начинает недовольно гудеть и волноваться.

— Долго там еще?

— Сколько можно ждать?

— Ну когда же?

Оборачиваюсь посмотреть — уже собралось человек шесть, а четверо из них мужчины. Ну как мужчины — ни у кого не хватает духу сделать здоровяку замечание напрямую. Все довольствуются обтекаемыми формулировками в воздух. Ну и сами обтекают заодно.