Первые несколько новостей я пропустил мимо ушей — ничего интересного в них не было, но в середине выпуска поставили сюжет о погибшем племяннике последнего императора, и я прислушался, а отец даже добавил звук.

— Государственная комиссия обнародовала результаты расследования гибели Великого князя Константина Романова, — поведал зрителям ведущий. — Комиссия установила, что происшествие на Бережковской набережной, повлёкшее за собой гибель главного претендента на российский престол, явилось результатом несчастного случая. Константин Николаевич, находясь в состоянии алкогольного и наркотического опьянения и превышая допустимый предел скорости более чем на восемьдесят километров в час, не справился с управлением и врезался в чугунные ограждения, пробил их и рухнул вместе с автомобилем в реку. Во время удара и падения Великий князь получил многочисленные травмы, которые не позволили ему покинуть салон автомобиля и спастись. Версия теракта или заказного убийства комиссией полностью исключается.

После этих слов начали показывать панораму набережной и Москвы-реки, и отец, покачав головой, произнёс:

— Нехорошо это.

Спорить с таким глубокомысленным высказыванием было глупо. Отец был прав на все сто процентов — хорошего в увиденном было мало. Но вот что конкретно отец осуждал: что первый претендент на престол погиб, что погиб из-за наркотиков или что обо всём этом так открыто говорили — было неясно.

Хотя, как по мне, нехорошо там было всё. Но больше всего нехорошо было то, что племянника императора убили. В этом я, как человек, обладающий магическим даром, нисколько не сомневался. Пусть он и ехал с озвученной нам скоростью свыше ста сорока километров в час, но он был одарённым, высокоуровневым магом, приученным держать усиление даже во сне. Что для такого упасть пьяным на машине в реку? Баловство, да и только. Великого князя Константина убили — в этом я был уверен. Вопрос лишь в том, кто это сделал?

А ещё меня удивило заявление государственной комиссии. Нет, я понимаю, что не надо будоражить народ и рассказывать ему о том, что Константина убили. То, что комиссия объявила всё несчастным случаем — логично и вопросов у меня не вызывает. Но зачем они упомянули наркотики? Это ведь роняет тень не только на погибшего Великого князя, но и на всех Романовых. Неслабую такую тень.

Константин был первым претендентом на престол, что по умолчанию подразумевало, что он лучший из лучших — достойнейший, воспитанный в лучших традициях императорской семьи, чуть ли не безупречный образец аристократа. А его представили наркоманом, гоняющим по Москве с превышением скорости. После таких новостей имидж и авторитет императорской семьи пошатнётся сильно.

А ещё дураку понятно, что ни комиссия не могла такой вывод обнародовать без разрешения, ни журналисты государственного телеканала в эфир такую информацию выдать. Значит, разрешили. А разрешить это мог лишь один человек — Борис Николаевич. А зачем главе Временного правительства опускать ниже плинтуса авторитет императорской семьи? Ответ на этот вопрос мог дать даже школьник — чтобы крепить свой.

Похоже, Борис Николаевич очень не хотел отдавать власть даже в далёкой перспективе. Это было понятно. Единственное, чего я не понимал: стоял ли он изначально за убийством Великого князя или того убила какая-то третья сторона, а глава Временного правительства решил воспользоваться ситуацией. Как мне казалось, оба варианта имели право на жизнь.

После встречи с Сибирским князем я окончательно утратил веру в то, что Временное правительство — это честные и порядочные люди. Впрочем, веры такой и не было. Не добираются честные и порядочные люди до вершин власти.

После завтрака я поехал на рынок. На заводе делать было нечего пока, а вот глянуть, как дела на рынке, пока Влада нет, стоит. Учитывая, что неизвестно вообще, когда Влад вернётся — Гриша так и не включил телефон. Оставалось надеяться, что они просто загуляли, а не встряли в какую-нибудь историю. А эти двое могли. И накануне встречи с отцом Орешкина об этом особенно напрягали.

Председатель Временного правительства был вне себя от злости. Он буравил взглядом Московского князя, а тот сидел напротив и был готов провалиться сквозь землю — видеть Бориса Николаевича столь недовольным Юрию Михайловичу ещё не доводилось.

— Я повторю, вопрос! — проревел глава правительства. — Как так вышло, что выводы этой так называемой комиссии попали в прессу? Кто у нас отвечает за средства массовой информации?

— Я отвечаю, — пролепетал Московский князь. — Но комиссия ведь правительственная. Я думал, всё согласовано. Я был в этом уверен, ведь Илья Алексеевич курировал расследование. Он должен был…

— Никто вам ничего не должен, Юрий Михайлович! — прервал Новгородский князь Московского. — Это вы должны проверять информацию такой важности, прежде чем допускать её вынос в народ!

— Нет, я признаю свой промах, но Илья Николаевич принял результаты экспертизы и выводы комиссии.

— С ним будет отдельный разговор, если он сегодня вообще придёт.

Не успел Борис Николаевич договорить, как дверь в его кабинет отворилась, и на пороге появился Сибирский князь.

— Прошу меня извинить, господа, — произнёс он, проходя и усаживаясь за стол. — Проводил срочное совещание с силовыми министрами. В свете последних событий пришлось отдать этому предпочтение.

— Если вы говорите про новые волнения, Илья Николаевич, то, может, стоило их предотвратить, не вбрасывая в народ столь неоднозначную информацию, чем думать с министрами, как эти волнения успокаивать? — спросил глава правительства, еле сдерживая себя, чтобы не сорваться.

Сибирский князь в последнее время и так слишком много себе позволял, но подписать скандальный вывод комиссии и отдать его журналистам — это был уже перебор. Московский князь, конечно, тоже хорош — должен был пресечь это дело, но основная вина в усилении беспорядков в столице лежала на Илье Николаевиче.