Шрифт:
Да будет так…
Ровно в три я засел около приёмника, следя за неровным биеньем эквалайзера. По времени – самое то. До половины третьего пропадаю в школе или на секции, позже – в Центре НТТМ. А в три часа дня образуется окошко для моих одиноких посиделок.
Я поморщился – слово «одиноких» тут же запустило ассоциации, потянуло воспоминание об Инне… Ну с этим я уже свыкся. Чуть ли не всё вокруг напоминало мне о девушке, которая была моей – и ушла. Смотрю на маму или Настю – думаю об Инке. Подхожу к холодильнику – и вспоминаю, как она тут сидела, как смотрела на меня, как тянулась губами… Нет, губами – это потом, в иные дни. Иные… Инна…
…Магнитола «Бонни» зашипела на меня, ловя помехи, и я с лёгкостью переключился, как радиоприёмник, на другую волну.
С магнитолой нам повезло – один морячок привёз из загранки. «Обмишулился», – как он сам сказал. Спутал Bonny с Sony.
«Бонни» собирают в Гонконге, на задворках Коулун-Сити, ловко и без особых угрызений копируя японскую аппаратуру. С «Нэшнл Панасоник» или с «Шарпом» не сравнить, так они и стоят, как подержанный «жигуль». А «Бонни» нам досталась почти даром – мореман отдал её за две бутылки хорошего коньяка…
Крутнувшись на вращающемся стуле, я бездумно шлёпнул пальцами по деревянной панели микро-ЭВМ. Недели две не подходил к ней. Обычно перед «Коминтерном-1» другой юзер трётся – папа любит в «Тетрис» погеймить.
Совершив полный оборот, я заботливо переложил на коврик самодельную мышь. Непривычной полусферической формы, будто опрокинутая чашка, с увесистым шаровым приводом, мыша мне очень не нравилась, но до матричных сенсоров с лазерной подсветкой ещё ох как далеко.
Папе же не с чем сравнивать, и он всякий раз довольно крякал, елозя мышью, хотя мой графический интерфейс отличала крайняя примитивность – памяти не хватало.
А клава какая! Помню, неделю с ней возился. Тяжёлая вышла, как кирпич, зато неубиваемая…
– Внимание! – внезапно прорезался ясный голос, копирующий Левитана. – Передаём точные координаты для полярников советской антарктической экспедиции! Один-четыре-три-пять-восемь, восемь-три-семь-пять-три, два-четыре-один-три-три…
Я прилежно строчил, записывая цифры группами по пять – это в обычае у радистов. Пять цифр – оптимальное множество, которое запоминается на слух.
Исписав полстраницы, занялся расшифровкой. Метод Вернама – кодирование с помощью случайных чисел. Если не напортачишь с шифром, фиг разгадаешь.
Так… Вычитаем, отбрасывая минус… Теперь… Где моя сжимающая таблица? Так… 5 – это С, 80 – это П, 4 – это Е… [83] Ага, выходит что-то осмысленное!
«Спецгруппой ВГУ в Первомайске арестован агент американской разведки, искавший «Миху». Сейчас через него выдаётся деза о вас. По заданию резидента ЦРУ проведена вербовка «Михи», которого играл наш сотрудник. Он уже получил первое задание: провести сверханализ на тему «Что произойдёт в США в период с апреля по осень 1975 года». Ждём от вас хотя бы краткого списка будущих событий». И подпись: «Ю.В.»
83
Как правило, самые употребляемые семь букв русского алфавита (их запоминают по фразе А И ТЕСНО) занимают первую строку сжимающей таблицы и получают обозначения от 1 до 7. Остальные буквы и знаки обозначаются двухзначными числами.
– Ишь ты… – буркнул я.
Приятно, что мне чуток открывают карты. Доверяют, стало быть. Расту! Видать, какую-то операцию готовят против америкосов. Хм. События им… Ла-адно…
Звякая тяжёлой ложкой, я натянул туфли.
– Так. Миш, а ты куда? – донёсся голос Насти.
– Да в гараж сбегаю! – пропыхтел я, разгибаясь.
– А-а…
Накинув куртку, выскочил за дверь. По вечерам, когда темнело, я прятался не особо, а вот днём следил за тем, чтобы не светиться, – петлял на проверочных маршрутах, шёл к гаражной двери не напрямую через двор, а заходил «с тыла», с улицы Революции, продираясь сквозь заросли одичавшей сирени. С этого ракурса меня не увидеть из окон дома, где живёт дядя Вова, а от бдительных пенсионеров, забивающих «козла» в беседке, прикроет трансформаторная будка. Незачем высматривать логово попаданца!
Вынырнув из сиреневой чащи, я скользнул бочком за угол гаражей, чуть не обтирая спиной ворота со ржавыми потёками, и шмыгнул в дядин бокс.
Печку растапливать не стал – работы на пять минут. Происшествий, интересных Штатам, не так уж и много, тем более что я не собираюсь передавать цэрэушникам секретные сведения. Обойдутся. Кину им обычную текучку из того, что почерпнул когда-то в Интернете.
Вставив лист, я заклацал на «Ундервуде», быстро набивая текст.
«29 апреля начнётся операция «Порывистый ветер» – вертолётами СН-46 и СН-53 из Сайгона на четыре корабля 7-го флота будут эвакуированы граждане США (1737 человек), а также пять с половиной тысяч вьетнамцев, опасающихся мести Вьетконга. Операция успешно завершится к утру 30 апреля – за несколько часов до того, как северовьетнамские войска займут город.
17 мая на конкурсе красоты «Мисс США» в Ниагара-Фолс победу одержит Саммер Бартоломью.
3 июня Пеле подпишет контракт с нью-йоркским клубом «Космос».
10 июня для спасения Нью-Йорка от банкротства будет создана финансовая организация «Мьюнисипл ассистенс корп.»
24 июня в аэропорту имени Кеннеди потерпит катастрофу «Боинг-727» компании «Истерн эйр-лайнз». Погибнут 113 пассажиров из 124.
26 июня случится перестрелка в индейской резервации Пайн-Ридж, штат Южная Дакота. Снайпер Джеральд Хилл застрелит индейца Джозефа Стантца, но никакого расследования не будет. А вот когда неизвестные убьют двух агентов ФБР, Уильямса и Коулера, власти сфабрикуют дело против краснокожего Леонарда Пелтиера, посадив его на два пожизненных срока.