Я поморщился и мотнул головой, отгоняя лишние думки. Этому я ещё в прошлой молодости научился, когда жил с Дашей. Если не отвлечёшься, не направишь сознание в иное русло, так и будешь коченеть в негативе, словно в антинирване.

«Ты здесь для того, чтобы хоть как-то помешать развалу СССР, – напомнил я себе. – Это твоя главная, основная, единственная задача! А исправлять старые ошибки или допускать новые будешь в паузах, в кратких перерывах между деяниями. Понял, спаситель Отечества? Марш в магазин – надо же ужин сообразить. Забыл? Родители скоро вернутся, а маме ещё химию учить! Вопросы есть? Вопросов нет».

– Солянка сборная-я, еда отборная-я… – заунывно выпевал я, нарезая остатки дивно пахнувшей колбасы, грудинки, сосисок и прочих копчёностей, что усыхали в сусеках холодильника.

Лучок с томат-пастой уже обжарил, крепенькие маринованные огурцы покрошил, даже слегка мумифицированный кабачок настругал (чудом сохранился один овощ в подвале), каперсов добавил из бабушкиной баночки дореволюционных форм. А главное, что меня подвигло на готовку, – достал два свеженьких жёлтеньких лимона! Уж откуда их завезли, того не ведаю, только какая же солянка без лимонной дольки?

– А вот вам хлеб, буханка све-е-ежая… А вот кисломолочные продукты… Хм. Где ж ты рифму посеял, пиит?

Я вынул из клетчатой сумки звякавшую молочку в широкогорлых стеклянных бутылках. Всё по вкусам и пристрастиям. Та, что с зелёной крышечкой из фольги, – для меня, это кефир. С серебристо-салатовой полосатой – тоже кефир, только обезжиренный. Мама такой любит, всё потолстеть боится. Папа предпочитает ряженку – розовая крышечка. Ну Настя у нас сластёна, её бутылка запечатана сиреневой фольгой – это «Снежок». Всех удоволил!

«А Инна часто брала шоколадное молоко – со светло-коричневой крышечкой на бутылке…»

Я как-то сразу поник, как простреленный воздушный шар, что становится обвислым и бесформенным, плавно оседая на корзину. Ожесточился, встряхнулся.

– Не дождётесь! – гаркнул, срываясь в цыплячий фальцет, но даже слабенького отгула не долетело в ответ. В малогабаритных квартирах эхо не водится…

Поварив солянку, оставил её томиться на плите, а сам включил телик и упал в мякоть недовольно скрипнувшего дивана. Половина шестого, «Очевидное – невероятное» должно идти.

Как только раскочегарился телевизор, я увидал профессора Капицу.

– Добрый день! – серьёзно сказал профессор. – Сегодня мы поговорим о тех проблемах в физике, которые расширяют наше мировоззрение, позволяя лучше понять, как устроена Вселенная…

«Вот оно, «скучное совковое ТВ»! – подумал я. – Ни «Дома-2» для дефективных двадцатилетних детишек, ни мочеполового юмора «Камеди клаба», ни ток-шоу с извращенцами. Смотреть нечего!»

– …Кварк и антикварк способны аннигилировать, – с жаром вещал гость студии, седовласый физик. – Например, ипсилон-мезон, состоящий из прелестных кварка и антикварка, аннигилирует в два или три глюона, в зависимости от суммарного спина, хотя такие процессы обычно подавлены правилом Окубо – Цвейга – Иизуки…

Капица сосредоточенно кивал, вставляя весомые «Да… Да…», а после встрепенулся:

– Действительно, – обратился он к зрителям, – кварковая модель многое объясняет, но и ставит перед исследователями новые и очень непростые вопросы. Почему ровно три цвета и три поколения кварков? Случайно ли это число совпадает с размерностью пространства в нашем мире? Фундаментален ли кварк или материя делится до бесконечности?

Тут на самом интересном месте загремел ключ в замке, и дверь отворилась, впуская весёлый мамин голос и сдержанный басок отца.

– Да что ты волнуешься? – щебетала мамочка. – Одесса рядом, на автобусе доеду! Экзамены сдам – и сразу назад.

– Знаем мы эти автобусы… – непримиримо ворчал папочка.

– Не ворчи! – ласково сказала мама, вешая куртку.

– Ага, будешь там одна в общежитии… – продолжал нагнетать папа.

– Ну зачем же одной! – хихикнула верная жена. – Познакомлюсь со знойным одесситом… М-м?

– Я всегда подозревал, что сердце красавицы склонно к измене!

– И к перемене склонно оно! – пропела мама, появляясь в комнате. – Привет, Мишечка!

– Я понимаю папу, – хмыкнул я. – Ты слишком очаровательна, чтобы быть за тебя спокойным.

– Вот! – Отец ткнул пальцем в потолок. – Истину глаголет наш младенец!

Мама засмеялась и сочно чмокнула меня в щёку.

– А младенец покормит блудных родителей?

– А как же! – важно сказал я. – Вон папа уже учуял!

Батя, потирая руки, крался на кухню. Неожиданно затрезвонил телефон, и он недовольно развернулся, как по команде «кругом», чтобы ответить.

– Да-а? О-о, мистер Старос на проводе! Привет, привет! – Скособочившись, прижимая трубку плечом к уху, папа подхватил аппарат и понёс его на кухню, свободной рукой вытравливая длинный провод. – Устроился? Аллес гут! Как тебе новый кабинет? Ну вот! Что? Да, всё в силе. Ты лучше… Второго или третьего июля. Конечно! Ты лучше скажи, как у Юдицкого дела… Что-о?! Отменили? Нет, точно, что ли? Ну вообще… А Келдыш? А-а! Понял, понял… Так это замечательно, слу-ушай! Да конечно! Вот это я понимаю! Аллес гут, ну-у, вообще гут… Да! Ага. Давай, ага…