Разумеется, эти люди не верили в могущество бумаги. Но они услышали главное. Подрывать основу их власти я не собирался. И предлагал, если что, править остальным миром вместе.

И это их пока устраивало. Несмотря на все достижения и совершенные рывки в развитии, настоящего конкурента они ни во мне, ни в России не видели!

из мемуаров Воронцова-Американца

'…Разумеется, встречался я не только с этими хозяевами жизни, но и с инженером Гансом Манхартом, по моей просьбе вернувшемся в Штаты ещё до начала Великой войны, и со многими другими. Даже Вильсон нашёл время для короткой и неофициальной встречи. Жаловался на то, что не знает даже, выдвинет ли его партия на предстоящих выборах.

Сейчас многим странно будет это слышать, но в стране, больше всего заработавшей на той войне, была масса недовольных. Одним не нравился рост цен, другим — то, что из оборота исчезало золото, а третьим — обсуждавшийся запрет на вывоз золота из страны. Причём были недовольные и тем, и другим одновременно.

Многим не нравилась система с подоходным налогом, кого-то бесило, что Рокфеллер стал миллиардером. И больше, чем половина страны была недовольна тем, что всё больше становилось работающих женщин.

Досталось и моему «передвижному шоу». Наши «пацанки» были «одной крови» с местными флэпперами, так что и те, и другие скопом огребали за 'нарушение традиций.

Увы, но после Восточного побережья мы с девчонками расстались. Они отправились на Запад, а я был вынужден срочно возвращаться в Россию. Как компромисс между срочностью и безопасностью выбрали маршрут Нью-Йорк — Рейкьявик — Романов-на-Мурмане [147] . Из порта опрометью помчался на железнодорожный вокзал, где меня и встретила разъярённая супруга…'

Вагон поезда Романов-на-Мурмане, 30 мая 1916 года, вторник, поздний вечер

Натали встретила меня на перроне, но не позволила ни обнять себя, ни поцеловать. Только процедила:

— Пошли в вагон! Отправляемся немедленно!

Да что за муха её укусила? Прошлый раз нечто подобное было несколько лет назад, из-за Марии Соррель. Неужто опять приревновала? Поверила в сплетни «желтой прессы» о том, что я использовал девчонок в качестве передвижного гарема?

В нашем вагоне она напряженно сидела напротив и молчала, дожидаясь, пока поезд не наберёт ход. Чувствуя её состояние, я тоже ждал, теряясь про себя в догадках о причинах столь мощного негатива.

Наконец, когда никто уже не мог ни заглянуть в наши окна, ни подслушать из тамбура, она поднялась, подошла и наклонилась ко мне.

Хрясть! Пощечина обожгла, но ещё сильнее была обида.

— За что?! — завопил я

— Тише ты, кобель старый! Люди услышат! Я кого предупреждала быть осторожным? Не тебя?

— Да ничего не было!!! — пусть тише, но всё равно довольно громко произнёс я. — Кто и что тебе наврал?

— Ах, не было?! И под бомбы с торпедами ты не лез?!

— Подожди, Наталья! — твёрдо ответил я, перехватив на этот раз её руку. — И да, на будущее. Не смей больше поднимать на меня руку. Ни-ког-да! Или я глава нашей семьи, или будем разводиться.

— Ах, так ты ещё и разводиться вздумал?! — казалось, она слышит что-то совсем не то, что я сказал.

— Нет. Ты для меня — единственная и самая любимая во всём свете. Больше всех я люблю тебя и наших детей. Но именно поэтому я не могу позволить, чтобы ты перестала меня уважать. Помнишь, как в Писании говорится?

— Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу… — прошептала она

— Именно. А после того идёт наставление мужьям — «любите жён своих» [148] . И это связано, дорогая. Если муж любит, а жена не уважает и не боится демонстрировать это, семьи не получится!

Она замолкла и ушла в себя. Когда я собрался уже подойти и обнять её, она только знаком попросила обождать. Молчание длилось долго, после чего, она, как ни в чём не бывало, вызвала прислугу и попросила подать чаю с бубликами и пирожками.

Потом мы ещё с полчасика неторопливо пили чай и перекусывали. Лишь полностью успокоившись, она спросила:

— Значит, говоришь, молодые девчонки тебе мозги не затуманили?

— Родная, я же тебе писал. И всё объяснил!

— Не всё. Да, после ответа беременной жены Артузова ты уже не мог отступить, потерял бы лицо. Но скажи мне, ради всего святого, зачем ты вообще их спрашивал? Ты что, не мог предвидеть ловушки, в которую попадёшь, если они ответят «надо плыть дальше»? Или хотел снять с себя ответственность, отдавая решение им?