— Держись поближе к поддонам, — шиплю я на него. — Ты слишком уязвим.

— Хватит трусить, — рявкает он на меня. — Димитриу ничего не боятся.

Внезапно где-то позади нас что-то взрывается, и папа бросается в проход между двумя большими ящиками, чтобы спрятаться, а я испуганно вскрикиваю.

Оглянувшись, я вижу, как Сантьяго помогает Доминику подняться с пола. Мой взгляд скользит по ним, но, к счастью, они не пострадали от взрыва.

Когда Энцо и Лео догоняют нас с папой, я чувствую, как волна облегчения немного снимает напряжение в моем теле.

Энцо указывает на кабинет, расположенный недалеко от главного входа.

— Павлов, вероятно, там.

— У нас нет элемента нео... — слова Лео обрываются, когда мой отец приближается к кабинету, крича: — Павлов! Выйди сюда, чтобы я мог тебя убить.

— Господи, — шепчу я, качая головой.

— Это гребаное чудо, что твоего отца еще никто не убил, — рычит Энцо.

Я знаю.

Вздохнув, я сжимаю пальцами рукоятку пистолета и делаю шаг вперед, чтобы попытаться вразумить своего отца.

Внезапно пули вонзаются в папин бронежилет, и он падает навзничь. Я не успеваю даже вскрикнуть, как бросаюсь вперед, а сердце сжимается от сильного беспокойства.

Раздается стрельба, когда я опускаюсь на колени рядом с папой и прижимаю пальцы к его шее, чтобы нащупать пульс. Лео останавливается рядом со мной и говорит:

— Пули попали в его бронежилет. Он просто без сознания.

Из-за своей неопытности я не могу нащупать папин пульс, но замечаю, как поднимается и опускается его грудь. Я снова вздыхаю, медленно поднимаясь на ноги.

Такими темпами папу убьют в мгновение ока.

Я бросаю взгляд на Энцо и Лео, которые направляются к кабинету, где прекратилась стрельба, и понимая, что я должна отомстить за то, что в моего отца стреляли, мой желудок наполняется свинцом.

Я никогда раньше никого не убивала.

Похоже, удача отвернулась от меня.

Ноги тяжелеют, а ладони потеют, когда я направляюсь к кабинету. Я слышу, как Павлов говорит:

— Вам не победить Братву. Мы просто будем продолжать наступать.

Когда Сантьяго, Лео и Энцо входят в кабинет, Сантьяго бормочет:

— А мы будем продолжать надирать вам задницы.

Мой желудок сжимается от беспокойства и страха, а сердце бешено колотится о ребра.

Если я не убью русского, все подумают, что я слабачка. Я должна это сделать.

Войдя в кабинет, я замечаю труп справа от себя и направляю пистолет на Павлова, у которого теперь нет пальцев. От этого кровавого зрелища у меня сводит живот.

Боже. Не блюй на глазах у мужчин.

Собрав все свое мужество, я целюсь в Павлова, но прежде чем успеваю нажать на курок, раздается рык Доминика:

— Не тебе его убивать.

О, слава Богу!

Меня охватывает невероятное облегчение, но, вынужденная продолжать притворяться, я шиплю:

— Он стрелял в моего отца.

— Который просто валяется без сознания, — напоминает мне Лео. — Тебе нужно, блять, успокоить его, иначе из-за него нас всех убьют.

Подойдя ближе к Доминику, Сантьяго спрашивает:

— Не возражаешь, если мы сыграем в небольшую игру? — Все еще крепко сжимая пистолет, я наблюдаю, как Сантьяго достает из кармана стопку черных карт. — Какую бы карту я ни вытянул, мы убьем ублюдка.

Серьезно?

Я смотрю на Сантьяго, не понимая, сумасшедший он или просто игривый по натуре.

— Серьезно? — Раздраженно бормочет Доминик. — Хочешь заняться этим сейчас?

Сантьяго пожимает плечами, и его губы растягиваются в ухмылке.