— Знаю, — бормочет она.

Добравшись до лестницы, мы спускаемся по ней в туннель, и я молчу, когда мы поднимаемся на борт катера.

Пока Кассия приветствует капитана, я быстро прохожу по судну, дабы убедиться, что все в порядке.

Выйдя на палубу, где есть зона отдыха, я вижу, что Кассия стоит, обхватив себя руками.

Катер начинает двигаться, когда я присоединяюсь к ней, и мы смотрим вперед, пока судно выплывает из туннеля в открытое море.

Через несколько минут я достаю из кармана телефон, сажусь в кресло и начинаю рассылать сообщения всем, кого знаю.

— Я думала, у тебя нет друзей, — внезапно бормочет Кассия.

— Нет. — Не в прямом смысле этого слова.

Больше нет.

В голове всплывает Сантьяго.

— У меня есть один, — поправляю я себя. — Сантьяго.

— А мужчины, с которыми ты списываешься? — Спрашивает она.

— Люди, с которыми я служил или которых встречал на своем пути.

— Мы можем им доверять?

Я киваю.

— Пока им хорошо платят, они будут сражаться за тебя. — Она прикусывает нижнюю губу, и поэтому я спрашиваю: — Деньги – это проблема?

За все время работы, когда я помогал Сантьяго, мне удалось скопить несколько миллионов.

Эта мысль пугает меня, но прежде чем я успеваю понять, почему готов расстаться с миллионами долларов ради этой женщины, Кассия говорит:

— Деньги – не проблема. Я заплачу им вдвое больше, чем они просят, лишь бы они были верны мне. Половину авансом, а половину – когда я буду сидеть на троне, а предатель будет лежать мертвым у моих ног.

Мой взгляд прикован к Кассии, и, увидев гнев на чертах ее лица, я принимаю его за хороший знак. Гнев – лучшее топливо для мести, в то время как горе лишь истощает твои силы.

Кивнув, я возвращаюсь к работе, рассылая сообщения, и одно за другим получаю положительные ответы.

Закончив отправлять все сообщения, я поднимаю голову и смотрю на Кассию, которая все еще стоит и смотрит на океан.

Ветер треплет ее платье вокруг ног, а волосы развеваются у нее за спиной.

Сейчас от нее просто дух захватывает, и я не могу оторвать от нее взгляд, пока мой телефон продолжает вибрировать от приходящих ответов.

Я упиваюсь видом ее высоких скул, полных губ и стройной шеи. Мой взгляд опускается ниже, к чертовски сексуальному декольте и изгибам ее груди.

У нее такие бедра, которые так и хочется сжать, пока она скачет на мне верхом.

Я прикусываю нижнюю губу, когда мой взгляд останавливается на ее заднице.

Да, я бы заплатил миллионы, чтобы…

Мои мысли резко обрываются, когда я понимаю, что сейчас, блять, пускаю слюни на Кассию.

Господи, мать твою.

Подняв правую ногу, я кладу лодыжку на левое бедро, пытаясь скрыть свой стояк, если Кассия посмотрит на меня.

Она вздыхает, и черты ее лица искажаются печалью.

— Я забыла о дне рождения Элени. — Повернув голову, она смотрит на меня. — Он был в прошлый вторник. Мы должны были устроить вечеринку в пятницу. — Ее глаза расширяются. — Господи. Я не разослала уведомления об отмене. Что, если гости не знали о нападении? Что если...

— Кассия, ты была в гребаной коме на прошлой неделе, — напоминаю я ей.

Она снова качает головой, поэтому я встаю, и сократив расстояние между нами, говорю:

— У тебя есть вещи поважнее, чем пропущенный день рождения.

Ее брови сходятся на переносице, и она выглядит такой чертовски уязвимой, когда говорит:

— Да, но проще послать извинения, чем начать войну с ублюдком, который нас предал. — Ее дыхание учащается, а на глаза наворачиваются слезы. — Я не знаю, что делать! Как…Как...

Схватив ее, я прижимаю ее к своей груди и крепко обнимаю. Приблизив губы к ее уху, я говорю:

— Ты встретишься с выжившими в Чили. Нанятая тобой армия встретит тебя там. Мы разработаем план и отправимся в Афины, чтобы вернуть то, что принадлежит тебе. Вот что ты должна сделать. Понятно?

Она кивает, и когда я начинаю отстраняться, ее руки быстро обвиваются вокруг моей талии, и она прижимается ко мне. Ее голос полон отчаяния, когда она признается:

— Не знаю, что бы я делала без тебя, Линкольн.

Клянусь, мое сердце становится вдвое больше обычного, и оно наполняется безумной потребностью защитить ее и желанием обладать ею. Это становится настоящей, блять, одержимостью.

Я резко вдыхаю, когда крошечное зернышко привязанности начинает пробиваться сквозь трещины в моей душе. Это первое живое существо, которое я ощущаю с тех пор, как все внутри меня умерло вместе с Ронни.