А что это было именно так — я теперь ощутил в полной мере. Он действительно оказался связан с ларем. Я чувствовал прочную натянутую нить, которая не ослабла даже через столько лет. И еще ощутил крохотные длинные волоски, ведущие куда-то вдаль, словно окружая все пространство. Мертвяка связывало еще что-то, пока остававшееся для меня загадкой.

Мои пальцы-коренья оплели закопанное, но не погребенное тело, словно пытаясь найти отгадку этого заточения. И тогда я почувствовал промысел. Не просто скопленный в теле хист, медленно изливающийся наружу. А связь, уходящую в нить и проступающую на земле в виде лазурного лишайника.

Однако самое неожиданное произошло, когда наши хисты соприкоснулись. Совершенно случайно, как когда в общественном транспорте задеваешь незнакомую девушку и между вами пробегает искра. Нет, я не к тому, что единственный, кто мог бы вынести меня, — это давно закопанный здесь мертвяк. А про необычность момента.

Хотя еще неимовернее было то, что рубежник под высохшим деревом вздрогнул. Может, даже открыл глаза, я не знаю. Потому что я тут же разорвал всякую связь с закопанным рубежником и лесом. И сел задницей на мокрую траву и опавшую листву, чувствуя, как намокла спина.

— Там… там… — тыкал я дерево.

— Чего сс… там?

— То, что ты, Матвей, видеть не должен был, — вышел на лесную проплешину батюшко. Не тот великан, которого я видел, а мой старый знакомец, приятный пожилой мужичок. — Говорил же, чтобы подальше от реликвии держался. Говорил?

— Ага, — кивнул я, поднимаясь на ноги. — Батюшко, а что там?

— А сам не понял? — все так же угрюмо, явно не собираясь менять гнев на милость, отозвался леший.

— Ну, мертвый рубежник. Только… Он же вроде нежити, но не вурдалак и не всякое такое.

— Бывает, что мертвяк после смерти людское обличье и не меняет. Если при жизни очень сильный был.

— Сс… лич, — прошептала Юния, которая прежде хранила молчание. — Высшая форма нежити.

— Все так, — недобро поглядел на нее леший. — Только слово не наше, через море к нам пришло. Правда, у нас им вовсе имена старались не давать. Считали, что так беду недолго накликать. Ты лучше скажи, как с лихо спутался? Для нее же людские страдания, что для нас… крендели.

— Батюшко, она хорошая. В смысле, не такая как все. Правда, я и других лихо не видел. В общем, мы с ней дружим.

— Угу, семьями, — хмыкнул леший, сдвинув брови.

Странно, а вот так они вообще не густые. Будто бы даже выщипанные. Может, батюшко ходит к лесному барберу? В роли последнего я почему-то представил Большака, обязательно с бородой лесоруба и в кожаном фартуке. И едва сдержался, чтобы не заржать в голос. Леший бы явно не оценил.

— Так что с этим личем? Он опасный? — спросил я.

— А ты как думаешь? — грозно надвинулся батюшко. — Я же не ради прихоти своей советы тебе даю. Сделай так, Матвей, не делай так. Как за сопляком хожу за тобой.

— Так он и есть сс… сопляк, — неожиданно поддержала лешего лихо.

— Да знаю я, — ответил батюшко. — Порой сделает что-нибудь, а ты за голову схватишься. Но уж сердце у него больно доброе. Через то и терплю.

Нет, я слышал про эту фишку. Чтобы подружиться с новыми людьми, надо начать вместе опускать кого-нибудь. Желательно того, кто тебя этим людям представил. Но вот от Юнии подобного я вообще не ожидал.

— Я без всякого плохого умысс… ла, — словно почувствовала она. — Мы же хорошо к тебе относимся. И хотим лишь добра.

«Мы?». Я вопросительно посмотрел на лешего, но он словно пропустил слова Юнии мимо ушей.

— Только чувствуя я, что бесполезно все это, — пробормотал царь лесной нечисти. — Этот если что в голову втемяшил, уже не выбьет. Так?

— Батюшко, ты мне про нежить эту расскажи. Откуда она здесь? Что делает?

— Я же говорю, — с грустью вздохнул леший. — Кто про что, а вшивый про баню. Скажу, но только чтобы уберечь тебя. Как он тут появился, уж не ведаю. Это при прошлом лешем, наверное, было. Знаю лишь, что сильный он. Очень. Я своими силами вывести не смог, да и Степан Филиппыч тоже.

Я не стал спрашивать, ху из есть Степан Филиппыч. Наверное, бывший леший.

— А вот как поднимается он, видел. Издали, правда. И ничего в этом хорошего нет.

— Он, поди, в лунное затмение просыпается?

— Просыпается, — хитро посмотрел на меня леший. — Да только не в каждое.

— Батюшко, да не томи!

— Ох, Матвей, такая умная голова такому дураку досталась. Ты сам покумекай немного. Думаешь, первый ты разумец, кто про ларь прочитал, да нашел его?

— Были и другие?