Теперь на вал уже поднялся и вице-президент военной коллегии Чернышёв. Он тоже заглянул на ту сторону и сразу же побледнел. Собственно, масштаб произошедшего и его результат были очевидны.

Захар Григорьевич переглянулся с Ермоловым и покачал головой. При этом он только теперь обратил внимание на всех остальных, понимая, что ситуация вышла из-под контроля и все собравшиеся на взводе.

Но Чернышёв знал одну из самых главных военных мудростей. Нельзя нарываться на людей, которые только что одолели врага, надеясь взять их, пока они ослаблены. Они не ослаблены, а ожесточены, поэтому они размотают любого, кто попробует сунуться к ним или попытается как-нибудь их задеть.

И самое нехорошее, что он увидел, как у командиров местного гарнизона, причём, не только у тохаров, но и у тех, что набирали из аристократических семей, сжались кулаки, а из глаз так и пышет ненависть. Ещё одно неверное движение кого-то из них, и может реально произойти бунт. А вот за такое в кресле он точно не удержится.

Необходимо было срочно принимать меры. Причём, радикальные. И Чернышёв, как бы ни противоречило это его предыдущим договорённостям, стал действовать.

Сначала он подошёл к Креславу, улыбнулся и пожал старику руку.

— Я благодарю вас лично и всех ваших людей за то, что помогли городскому гарнизону остановить прорыв демонов. Я лично доложу о произошедшем императрице, — проговорил он, стараясь не смотреть в сторону Ермолова, который вообще в лице изменился после этих слов. — Прошу лишь пустить следователей в ущелье, чтобы они могли проделать свою работу и собрать все необходимые доказательства для подтверждения невиновности наших военных.

— Да, пожалуйста, — буркнул глава Рароговых, сделав широкий жест в сторону усеянного трупами ущелья.

— Благодарю вас, — кивнул Захар Григорьевич и обернулся к Паскевичу. — Иван Фёдорович, простите за произошедшую неувязку, некоторые из нас оперировали недостаточно достоверной информацией. Сами понимаете, как бывает, когда прорывы и данные льются со всех сторон.

— Знаю, конечно, — кивнул Паскевич и только теперь опустил руки, протянутые для наручников. — Мы тут обладали более актуальной информацией.

— Вот именно, — проговорил Чернышёв, радуясь, что сумел немного притушить конфликт, и наблюдая за тем, как разжимаются кулаки командиров. — Так бывает, хорошо, что всё удалось вовремя разрешить. Могу сказать одно, — на этих словах он повысил голос и обвёл глазами всех собравшихся. — Судя по увиденному мною, саботажем приказов и изменой государству тут и не пахнет. Скорее, обычное недопонимание подразделений. Но по этому поводу будет проведено внутриведомственное расследование. И я вас уверяю, — тут он глянул на представителей Тайного сыска, — мы сами вполне в состоянии его провести.

И тут он улыбнулся ослепительной улыбкой.

— Но нас же вызвали, как мы теперь будем отчёт писать? — возразил ему представитель Тайного сыска.

— Послушайте, — ещё шире улыбнулся Захар Григорьевич. — Если нам вдруг понадобится помощь Тайного сыска, мы вас обязательно об этом уведомим! Но на данный момент я вижу, что никаких серьёзных нарушений мои подчинённые не допустили, поэтому напишите, что произошла досадная ошибка в связи с неполным информированием сторон.

— Тьфу, ты, — в сердцах сплюнул сыскарь и принялся спускаться с вала.

— А пока, — Чернышёв снова повысил голос, чтобы даже удалявшийся господин слышал его, — уважая право родовичей, мы готовы провести все следственные мероприятия на месте. Ибо улики они по всему ущелью видны, — он усмехнулся. — Господа военные, гарнизон, идите отдыхать. Я вижу, что бой дался вам огромным трудом.

Чуть позже в штабе Горного,

в кабинете, выделенном вице-президенту военной коллегии.

— Хер ли ты творишь?! — Ермолов уже не кричал, потому что не мог, он рычал, как раненый зверь. — Зачем ты вмешался, черти бы тебя побрали?! Я уже практически завершил процедуру! Зачем ты это сделал?

— Знаешь, Александр Сергеевич, — ответил ему Чернышёв, который уже несколько часов постоянно изыскивал новые резервы, чтобы оставаться полностью спокойным, — я тебе, конечно, должен, тут не спорю и не отрицаю, — он пожевал нижнюю губу. — Но, знаешь, это не тот случай, чтобы подставлять себя под… — Захар Григорьевич замолчал, но при этом сделал выразительный жест пальцем по шее.

— Это же измена! — не унимался Ермолов. — Как ты не понимаешь? Неподчинение приказу, причём, всем гарнизоном! Всех бы уже к ногтю, с записью в личном деле, да они бы как шёлковые после этого… — кожа на лице у генерала покраснела, и казалось, что скоро из ушей у него вырвется пар. — А ты!.. Такое дело сорвал!

— Ты совсем ничего не понимаешь? — поинтересовался Чернышёв. — Да меня за такое судилище свои же сожрут, понимаешь? Эти ребята — герои. И не только для родовичей, Горного и каторжников на Стене. Они — герои для всей империи! Попробуй тронь, ты сразу же станешь врагом! — вице-президент посмотрел на своего давнего друга и смягчил тон. — Ну какая измена, а? Что ты, как маленький, право слово, — Захар Григорьевич покачал головой. — У них под валом трупами легиона три-четыре лежит. Может, больше. А ты измену им, эх…