Охрану Юсуповых, занявших Кремль, Ржевский заставил «драться меж собою на хранцузских багетах». А тех, кто находился непосредственно при хранилище золота, вообще подчинил собственной воле и определил в грузчики. После отметился в артели магов земли, — вот откуда взялась бронированная каюта, — и в качестве финального штриха увлёк за собой весь персонал одного из столичных публичных домов.

«Чтобы скучно не было! Ах-ха-ха-ха!»

Ну и всё на этом. Документировать события прорыва сквозь речную блокаду Юсуповых прямо во время этого самого прорыва Ржевский, ясное дело, не мог. Занят был.

Но вот что самое главное: в своих текстах Дмитрий Иванович предельно честно расписывал свои мотивы. Ничего он не спасал! И никому он, блин, не служил! Он просто заграбастал себе государственное золотишко и собирался с ним пропасть. Прямо так и писал, мол, пошли все в жопу, ах-ха-ха.

Дюже красочно фантазировал о новой жизни в Южной Америке, — вот только вместо бразильского Рио его почему-то влекла Французская Гвиана. А ещё очень нелестно отзывался об исторических персонах. Что князя Юсупова, что действующего Императора, Ржевский в своих мемуарах поливал такой грязью, и называл такими словами, что даже у Буревого уши завернулись бы в трубочку.

— Так, — захлопнув дневник, я сразу же взялся за телефон и начал искать информацию по наследникам Ржевского.

Которых, на моё счастье, не оказалось. Судя по записям, Дмитрий Иванович наплодил детей на целый полк, — не там, так здесь, — но официально при жизни никого не признал. То есть никто с его фамилии в данный момент не кормится, и нанести ущерб невинным людям просто невозможно. Нету их! Род прервался, а значит моя схема рабочая!

— Яков Са-а-а-аныч! — орал я, сбегая по лестнице на нижнюю палубу. — Яков Саныч, пляши!

— Зачем?

— Пляши, говорю!

— Да что случилось-то?

— А случилось то, что наше дорогое Министерство Культуры устроило музей имени предателя Родины. На вот, почитай.

Солнцев забрал у меня дневник и погрузился в текст. Постепенно улыбка на лице законника становилась всё шире и шире, шире и шире.

— Понял, — наконец сказал он, захлопнув мемуары Ржевского. — Прижмём ублюдков…

— Значит, я всё-таки был прав, — вздохнул Захар Палыч.

Сейчас мы с ним сидели на пирсе, за самым дальним столиком, — там, где никто не смог бы нас подслушать. Я пил чай, а тайник заказал себе молочный коктейль с мармеладными мишками. С мишками, целой горой взбитых сливок, разноцветными марципановыми посыпками, вафельной трубочкой и насаженной на край бокала печенькой. По идее это был напиток из детского меню, но ради такого дела пришлось сделать исключение.

Момент и так сложный — настала пора вскрываться.

Да, после совместных приключений в доме Безобразова только очень слепой или тупой человек мог бы не понять, что я менталист. Слепой, тупой или… предвзятый.

Как-то незаметно Захар Палыч стал для нас своим в доску и либо перестал выискивать что-то плохое, либо же обо всём догадался, но закрыл на это глаза. Даже после заветного повышения по службе, парень тянулся к нам, всячески искал общения и скидывал нам с пацанами смешные картинки. А смешные картинки ведь кому попало не скидывают, верно? Короче… Гачин-Мучинский реально влился в стаю. Или в прайд. Или в шоблу, как нас вполне могут называть злопыхатели.

Однако сейчас мне снова понадобилась его помощь по профилю. Не цветочки во время отъезда полить, и не кота покормить, а именно что помощь тайника. И потому, — пусть мы с Захаром пока что не ахти какие великие друзья, — мне хотелось бы быть честным с этим человеком.

— Да, — ответил я. — Ты правильно догадывался…

Тут Гачин-Мучинский истерично хохотнул, от навалившегося стресса присосался к коктейлю и бахнул его чуть ли не залпом. Шумно втягивал молочную жижу до тех пор, пока один из мишек героически не заткнул собой соломинку.

— А можно ещё?

— Конечно, — я взял со стола рацию и нажал на кнопку. — Серёж, сделай ещё один «Ультра-Радужный Хохотунчик», — а затем ещё разок оценил состояние Захара и попросил принести сразу же два.

Так…

Человек переживает. Человека можно понять. Человек всю жизнь силился попасть в Тайную Канцелярию, попал и тут же узнал, что его положение под угрозой. Никто там, у него наверху, не будет разбираться в деталях. За связь с подпольным менталистом сотрудника не просто выпнут, его ещё и судить будут. А даже если не придумают что конкретно Захару инкриминировать, то о дальнейшей службе он может забыть наверняка.

И выхода из ситуации я вижу два. Первый: просто обо всём забыть и больше никогда, нигде и никак не контактировать, — что грустно. Ну а второй…