Шрифт:
— Здрасьте-здрасьте! — появился в дверях Кудыбечь.
Форма одежды парадно-сатанистская. Чёрная футболка с пентаграммой и короткие шорты, так чтобы было получше видно татуированные руки и ноги. На голове бандана, на ногах тяжёлые ботинки с цепями и небольшой чемоданчик в руках.
— Валер! — крикнул Мишаня. — Ты не обижайся, но я ждать больше не могу! У меня запись до самого вечера! Да… Блин… Да отстань же ты!
Тут Кудыбечь исхитрился увернуться от секретарши, войти внутрь и захлопнуть дверь прямо перед её носом. Выдохнул, улыбнулся и обвёл взглядом всех присутствующих.
— А у вас тут собрание какое-то, да? Так я не помешаю! Вы разговаривайте, обещаю не подслушивать, — сказал он, открыл чемоданчик и достал тату-машинку. — Ты, Валер, рубашку на пузе задери и начнём…
— Чего-о-о-о?!
— Чего «чего»? Кто говорил, что тебе срочно нужно перебить партак? Я и эскиз уже вымутил. Вот, всё как ты и хотел, герб Ричарда Львиное Сердце образца…
— МОЛЧА-А-АААТЬ!!!
Всё. Клиент дозрел. Я выключил запись, — того что есть вполне достаточно, — а Пыльников застыл. Встал молча и сжал кулаки. Перекипел внутренне, едва сдерживаясь от ярости, а потом сел обратно в своё кресло и уронил лицо в ладони. Вновь мы увидели его уже зарёванным.
— Чего вы хотите?
Глава 9
Весь остаток разговора с Пыльниковым прошёл не под запись. Так что для убедительности Захар мог бы к нему присоединиться, но Яков Саныч, он… Он не то, чтобы фанат. Он, блин, настоящий фетишист своей работы, — манипуляция людьми, как смысл жизни. И кажется, этому миру крепко повезло, что он не менталист.
Так вот… Солнцев сам себе был и плохой и добрый полицейский. Довёл мужика до слёз, а потом сам же и успокаивал. Постепенно разговор свёлся к тому, что обвинения действительно немного абсурдны за сроком давности, но вот что есть то есть, и надо бы найти виновного.
— Хотя, — подвёл Солнцев к самому главному. — Если содержание дневника Ржевского станет всеобщим достоянием, тут не только минкульт будет выглядеть глупо, но и…
«…чета Романовых» — вслух сказано не было, но все всё поняли. Все замолчали. Все типа очень глубоко задумались, а я так даже пристыдился.
— А может быть сделаем так, будто бы ничего не произошло? — схватился за эту соломинку Пыльников. — Разве можно выставлять правящую династию в дурном свете?
— А кто-то разве говорил про правящую династию?
— Я… Я… Я имел ввиду, что враги Империи могут выставить всё так, что… Додумать… Э-э-э… Исказить факты и… Давайте просто уничтожим дневник, а?! А музей перенесём с теплохода куда-нибудь в область?!
Тут мне пришлось сдерживаться, чтобы не заржать. Ну да, ну да, мужик. Конечно же, это твоя идея. Как под задницей зашкворчало, сразу таким изобретательным стал, что аж диву даёшься.
— Это не лишено смысла, — Солнцев вновь побарабанил пальцами по столу, а потом обернулся к Захару. — Как думаете, мы можем пойти на этот обман во благо имиджа Империи?
Захар кивнул. Очень важно и многозначительно, под стать своему новому костюму.
— Спасибо! Спасибо вам большое!
— Погодите радоваться, Валерий Артемьевич, — осадил советника Яков Саныч. — Есть проблема. Чтобы бы мы тут с вами не придумали, дневник всё ещё принадлежит Василию Викторовичу Каннеллони.
— Ой-ой! — Пыльников аж за голову схватился. — Вы что, хотите его ликвидировать?! Прямо здесь?!
— Дурак? — вырвалось у меня, а Солнцев сказал:
— Вы меня пугаете, Валерий Артемьевич, — и поправил галстук. — Просто выкупите у господина Каннеллони экспозицию. У вас же нет полномочий на то, чтобы её изъять, верно?
— Вообще-то есть, — сказал Пыльников, но тут же осознал, что снова сморозил глупость и с опаской уставился на Гачина-Мучинского. — Ой-ой! Нет-нет! Я понял! Таких полномочий у меня конечно же нет! — а теперь на меня. — Василий Викторович! Вы согласны продать Министерству экспозицию музея Ржевского?!
— Ну раз Министерство так в этом заинтересовано…
— Пожалуйста!
— Ну раз «пожалуйста»…
А вот теперь вопрос. Какой счёт выставить товарищу? С одной стороны, я сейчас как кукловод засунул ему руку в… ну… туда, куда обычно кукловоды засовывают руки. Короче говоря, в этом моменте Пыльников полностью в моей власти, и я могу вертеть им как хочу, но! Не стоит забывать, что момент-то рано или поздно пройдёт.
Паника схлынет, нервишки успокоятся, и головушка прочистится от всякой необдуманности. И если я запрошу с него слишком много, то Валерий Артемьевич не сможет об этом просто так позабыть. Начнёт разбираться, копать… ляпнет что-нибудь ненужное кому-нибудь ненужному. Так что и продешевить не хочется, и наглеть мне категорически нельзя. Тут нужно затребовать такую сумму, с которой было бы не жалко расстаться коррумпированному чинуше. Чтобы оно не сильно по нему шарахнуло, мол, дело сделано, разошлись, выдохнули и забыли.