Шрифт:
– Сексопатолог!
– Не в счёт! Это была шутка. Я тебя просто дразнил.
– А я? Тоже - шутка? Татьяна Борисовна будет хохотать до упаду! Или - ей не привыкать, и ты всех, кто в твоём ареале обитания укладываешь?
Ошарашенно поднимаю брови.
Прикладываю демонстративно пальцы к её лбу.
– У тебя бред, что ли, Няшина?
Уворачивается.
– Зубарева-то тут при чем?!
– А если она не причём, то почему абстрактная Татьяна Борисовна сразу же стала Зубаревой?!
– Эм… - теряюсь я от этого аргумента.
– А давай позвоним ей и спросим - при чем или нет?!
– передразнивая меня вытаскивает из кармана телефон.
– Так!
– вырываю из руки.
– Ты с больной головы на здоровую-то не перекладывай. Зубарева мне никто.
– Тогда, Вы очень хорошо устроились, Константин Захарович! Та - никто. Я - никто. Я в ваш гарем не собираюсь, ясно? Ошибка между нами случилась. Но я уже пришла в себя. Так что держите дистанцию.
– Костя...
– стукнув, заглядывает мама.
– Мам, пять минут, переоденусь и...
Закрывает.
Делаю вдох поглубже. Нормальная история! Она, значит, - и вашим, и нашим, а я оправдывайся??
Сжимаю пальцами переносицу.
Блять, сбила с мысли своей Зубаревой!
Избавлюсь я когда-нибудь от этой мадам??
– Откуда в этой истории появилась Зубарева?
– срываю с себя рубашку.
– Ты с ней спишь!
– Бред. Между нами ничего нет.
– Правда?..
– осаживается она, смутившись.
Швыряю рубашку на кровать.
– Я сплю только с тобой. То, что было когда-то раньше забыто и на это забито. Можешь сказать мне тоже самое?
– гневно оскаливаюсь я, дергая за ремень.
Брюки падают вниз. И её взгляд тоже. Ловит в фокус мой пах. И резко прыгает взглядом обратно мне в глаза.
С вызовом дергаю бровями.
Поправляет прядь волос, растерянно делая шаг назад.
– Могу...
– Да неужели? А как же твой Гуров?
– Я же сказал что "могу", - хмурится она.
– А Гуров - не мой.
Демонстративно раскрываю объятия.
– Ну, подойди, поцелуй тогда!
– Не хочу.
– Почему?
– Ты хамил.
Зависаю, вспоминая нашу встречу в больнице.
– Возможно. Я был расстроен. Гуров говорит о тебе, как о своей женщине. Это не так?
– Если то, что "раньше" забыто и забито, то не так.
– Хм... Ну, допустим, - пытаюсь я допустить эту версию.
Она, надо сказать, очень заживляющая. С одной стороны. С другой стороны... А и чего, собственно, я сорвался тогда на девчонку?
Натягиваю футболку и домашние штаны.
– То есть, я виноват?
– дёргаю бровью.
Кивает, воинственно упирая руки в бока. Но, стоит мне сделать шаг в её сторону, тут же капитулирует, вжимаясь спиной в дверь. Подхожу в упор и спускаюсь губами в изгиб шеи.
– Если я действительно виноват... Обещаю очень убедительно извиняться сегодня, когда останемся одни...
Закрывая глаза, оставляю долгий поцелуй.
В груди отпускает спазм.
Ставлю руку на полотно двери, смотрю в глаза Няшечке.
– Всё ещё хочешь уйти?
– Эм...
– прокашливается, сжимая рукой горло.
– Ты не хочешь...
Веки медленно смыкаются, с трудом распахиваясь снова.
– Ты сегодня была такая умница... Я просто поражён. Дашь фору многим нашим ординатам. И это не лесть.
– Правда?..
Мое настроение вдруг взлетает до небес! Я загнался... Надо выдыхать!
Всe у нас отлично. Гуров просто просит в табло. А у меня серьёзные проблемы с доверием. И эти симптомы привели к неутешительному диагнозу для Любы. Чуть не ампутировал девочку на пустом месте.
– Очень хотелось поставить пятерку... Пять с плюсом, - медленно чмокаю в пухлые губки.
Ресницы завороженно порхают.
– Ну, пойдём?
– шепчу ей, поглаживая большим пальцем губку.
– Куда?
– Ты понравилась родителям. Если я не смогу сейчас подтвердить, что ты моя... Думаю, мама меня расчленит. Пощади, добрая девочка...
Закрывая глаза, целую медленно и глубоко. И даже получаю отдачу.
– Ну вот...
Удовлетворённо облизываю губы.
Подхватывая за талию, отвожу в сторону, открывая дверь.