Шрифт:
– Только потому что мне понравились твои родители!
– поджимаю губы, пряча улыбку.
– Ну да! Ой, Няшина... Бойся. Я до тебя доберусь.
А мне казалось, что уже! И я боюсь, да…
Мы выходим на парковке. Я оглядываюсь на машину Игоря, припаркованную рядом. Самого его нет.
– Эм... Наверное, тебе стоит высаживать меня чуть пораньше.
Костя морщится.
– Люба, хочу предупредить, что из всех версий, я сразу выбираю самую херовую. Профессиональная деформация. Как ты думаешь, какая у меня сейчас версия по поводу твоей просьбы?
– тоже недовольно смотрит на машину Игоря.
– Думаю - какая-нибудь дурацкая.
– Может быть... Пошли. В одном ты безусловно права. Афишировать наши отношения нельзя. Зубарева тебя со свету сживет.
– У меня, кажется, тоже профессиональная деформация, - недовольно морщусь я.
– Версия твоя тоже дурацкая. Ладно, беги, чаю попей пока в ординаторской. У меня все в столе. Мне с Хасаном надо пообщаться, - ждёт он паркующегося коллегу.
Уф...
С облегчением сбегаю. Потому что Костя дома - это один человек, а доктор Истомин в отделении - всё таки совершенно другой. И мне хочется, чтобы переход не случался в моем присутствии, мне хватило стресса от вчерашней версии нашего проф общения.
До начала нашей практики ещё есть время.
Я иду по коридору, здороваясь с персоналом. Бросаю взгляд в открытый кабинет заведующей отделением. Там Игорь.
Отворачиваюсь. Неловко отчего-то...
Значит, Константин Захарович, можно в вашем столе похозяйничать?
Включив чайник вытаскиваю пластиковую коробку. Там сахар, чай, кофе, пара шоколадок и пачка сигарет.
Разглядываю пакетики с чаем - они разные.
– Так, я не поняла!
– заглядывает Татьяна Борисовна.
– А почему ты в столе Истомина шаришься?
– Аа...
– замираю от неловкости.
– А мне Константин Захарович разрешил.
– Да-а-а?
– ядовито.
– А с чего это вдруг, Константин Захарович, тебе это разрешил?
Измеряет меня пренебрежительным взглядом.
Так!
Откинув косу за спину, встаю ровно, выпрямляя спину.
Не надо на меня смотреть с уничижением!
Грудь в моем голубом костюме выглядит чуть вызывающе. И ее взгляд падает прямо на нее.
– Я вопрос задала. Как там тебя по фамилии?
– Няшина... Любовь Романовна, я. Разрешил и всё. Причин я у него не спрашивала.
Лью принципиально кипяток в кружку.
Я не делаю ничего плохого, в конце концов.
– Ты мне не дерзи!
Смотрит на часы.
– Сегодня я тебя забираю из распоряжения Истомина. У тебя будет индивидуальное задание.
За ее спиной возникает Костя.
– Татьяна Борисовна, а возьмите Гурова.
– А мне девочка нужна.
– Девочек у меня нет. У меня только будущие коллеги. И Няшину я уже сосватал на сегодня.
– Так отмени, Костя. Или мое слово тебе не указ?
– с угрозой звенит ее голос.
– Позвольте...
– протискивается он в ординаторскую.
Я стою как овечка, судьба которой решается в ее присутствии.
"Со свету сживет"...
И это панибратское - "Костя"...
И у овечек тоже иногда прорезаются зубы. Вот как у меня на Зубаревух сейчас!
– Ваше слово для меня закон, Татьяна Борисовна, - с иронией.
– Но я обещал самому Бергману, сами понимаете... Из двух господ выбирай вышестоящего.
Разводит руками.
– Не опоздай на летучку, - недовольно.
– Ни в коем случае, Татьяна Борисовна!
– с очевидно наигранным подобострастием.
– Шут...
– одними губами бросает ему.
Уходит.
– Почему она "тыкает", - с неприязнью смотрю ей вслед.
– Ну вот так бывает... Сначала ты такаешь... Потом - тебе.
– Что?
– чувствуются мне какие-то скабрезные нотки.
Всё-таки, Истомин хам. Но мне влюбленной дуре, теперь кажется, что даже это в нем очаровательно!
– Чай пей, говорю, и поменьше с ней пересекайся.
Он стаскивает пончик из коробки. Делает глоток моего чая.
– Мм!
– обжигает губы.
– Всё, я в пытошную, на летучку.
– Аа... Куда Вы меня сосватали?
– Скоро узнаешь...
Глава 26. Консилиум
Мы втроём идём следом за Истоминым.
– Надежда Ивановна, мы ушли, - предупреждает пожилую медсестру на посту Истомин.
Путь преграждает Зубарева.
– Никуда вы не ушли. Студенты сейчас дружно всей группой идут в анатомичку, в морг. Я уже договорилась.