"Судороги неустановленной этиологии". Лечение - противосудорожная терапия, наблюдение у невролога.

Блять, рукалицо!
– закрываю утомленно глаза. А кто по ее мнению должен эту этиологию установить?! Выписать пациента, выдав симптом за диагноз! Держите меня семеро...

– Татьяна Борисовна велела выписать, у нас мест в отделении нет...
– шепчет мне доверительно сестра.
– Не связывайтесь, Константин Захарович.

– Так!
– щелкаю пальцами.
– Выпиши ее, и сегодняшним числом положи снова. Скажи, приняли прямо на выходе с приступом. Положи в мою палату.

– Она Вас сожрёт. Да и мест нет.

– Доставьте кровать в шестую.

– Мы не можем, пациенты будут возмущаться.

– Значит, выпишем того, кто больше всех возмущается!
– рявкаю тихо.
– У человека симптомы, угрожающие жизни.

– Костя, она тебя уволит. Или напишет докладную, - тихо шепчет сестра.

Мне похуй!

Выразительно смотрю в глаза ей, передавая этот месседж.

– Соберите вещи, вы переезжаете в шестую палату.

– Спасибо Вам огромное!

– Не за что пока.

– Константин Захарович...
– подходит скромно стоящая в стороне пациентка.

Ещё одна. И тоже не моя.

– А можно как-то попасть именно к Вам. Я готова заплатить, - шепчет она.

– Да ё-моё...
– растерянно взмахиваю руками.
– У нас бесплатная медицина.

Когда-нибудь это паломничество закончится?

– Мне правда некуда Вас положить.

– Посмотрите, хотя бы, пожалуйста, мои анализы и МРТ.

– Я посмотрю...
– обещаю я.

И это очень-очень плохо для отделения - такая явная сепарация по компетентности врачей.

– Любочку не нашли?..
– уточняю у сестры.

– Нет...

Проверяю ещё несколько карт пациентов Зубаревой. Потому что они мои! И отделение - мое! И стыдно за его работу - мне. Словно, это моя личная репутация.

Беру лист и по результатам обследований пишу несколько диагнозов, которые не поставлены Татьяной. И не будут поставлены. Потому что она все время занята чем-то не тем.

Не тем, Истомин? Вот то, чем она занята, сделало из нее заведующую твоим отделением. А то, чем занят ты, сделало из тебя рядового врача. Такова система…

– Вот этих двух можно выписывать. Назначения напишу.

Сестра страдальчески вздыхает.

Студенты потихонечку собираются в рекреации. С колотящимся сердцем разглядываю лица, словно она может быть там, среди них.

– Так, коллеги, сегодня вы все ищете потеряшку. её зовут Любочка, ей лет семь может. Может меньше. В сером комбинезоне. Косички.

Слышу стук каблуков за спиной.

– Доброе утро, - подходит со спины Зубарева.
– Это проблема не нашего отделения, Константин Захарович. Не вижу причины снимать студентов с практики. Пусть ищут специально для этого обученные люди.

– Татьяна Борисовна, можно Вас? На минуточку...

За локоть настойчиво провожаю ее в кабинет.

Прихватив папку с отчетами по ночному дежурству, она подчиняется моему давлению.

Закрываю плотнее дверь.

Присев в кресло листает папку.

– Я тебя слушаю...

И что-то мне немного срывает башню, я теряю контроль над эмоциями. Пытаясь сдержать громкость, я начинаю на неё орать, выговаривая за все косяки.

И сначала она тоже вспыхивает, сжимая зубы. И идёт пятнами.

– У тебя нет полномочий критиковать мою работу, Истомин. Знай своё место, - режет она.

– Если нет у тебя времени на практику - не практикуй! Ищи ещё одного врача.

– На какую, позволь спросить, ставку?

– Ааа... Так ты хочешь получать деньги за ту работу, которую не выполняешь?!

– Пф! Тоже мне - деньги. Всех не вылечить, Костя. Прекрати играть в супермена. Эти люди, в массе, сами себя довели до своих заболеваний образом жизни. И они его не изменят, даже если речь будет идти о том, выживут они или нет. Так что давай не будем драматизировать? Я занимаюсь наукой. И это важнее, чем каждый частный случай. Ты ничем не лучше меня! Просто ты самоутверждаешься, ставя диагноз с полпинка, а я самоутверждаюсь, получая регалии в поле науки. И ты пользуешься для диагностики ее плодами, заметь. Так что - успокойся!

– Так и занималась бы наукой! Нахер ты пошла на эту должность?
– рычу я.
– Ты в курсе, что ко мне пациенты толпой от тебя бегут?!

– А ты и рад! Самый лучший врач! Корона не давит?

– Я прямо в восторге! У меня ж личной жизни никакой!
– с сарказмом рычу на нее.
– И это ты мне говоришь про корону?!

Достает сигарету. Сползает по креслу вниз в расслабленную позу. Улыбаясь, прикуривает.

– Ты такой страстный...
– облизывает губы.
– Что мне хочется все тебе простить - и хамство, и эти твои бессмысленные инициативы...