Шрифт:
Обескураженно сдуваюсь.
– Я так соскучилась… по… - щелкает пальцами, подбирая слово, - твоему темпераменту.
Заебись, мы сменили тему!
– Ладно, иди, Костя. И студентов можешь отправить на эти поиски. И пациентку оставить. Я тебе ВСЁ...
– многозначительно дёргает бровями.
– Разрешаю. Цени...
Хлопнув дверью, выхожу в коридор.
Блять, что с этими женщинами не так, а?!
– Чего стоим? Быстр-р-р...
– сбиваюсь, встречаясь взглядами с Любой. Не маленькой. А моей.
Ну как - моей…
Мы оба вспыхиваем. Меня сворачивает… Стискиваю зубы.
Не уехали?..
Она стоит в своей лёгкой курточке и кедах. Растерянная... Мне даже кажется, что расстроенная.
Игоря взглядом не ищу. Но слышу его голос.
Прокашливаюсь.
– Староста пусть отметит присутствующих. И быстро на поиски. Кто найдет, пропускает занятие в анатомичке.
Зачем я так сказал? Словно должен быть какой-то стимул, чтобы искать пропавшего ребенка, кроме самого факта его пропажи
А потому что ты хочешь освободить от анатомички именно Няшину, да? И даёшь ей шанс, этого избежать, так, чтобы как бы не вмешиваться?
Да, блять...
Ну да. И что?
Смотрю ей вслед.
Щемит в груди... И потребность что-то для нее делать очень сложно заглушить. У нее все хорошо? Она не выглядит, словно у нее все хорошо. И мне становиться ещё херовее. В разы.
– Вячеслав Олегович, задержись.
Пойдем-ка, покурим.
Они вроде как дружат.
– А я не курю.
– Молодец. Хвалю. Ещё б не тупил, вообще цены бы тебе не было, - открываю дверь на балкон.
– Разговор у меня к тебе. Мужской.
Я просто успокою душу, - оправдываю я себя.
Курю, по привычке пялясь на боковой вход в морг...
– Этот разговор останется между нами, хорошо?
– Конечно, Константин Захарович, - поправляет он очки.
– Любовь Романовна...
– А?
Как спросить то, чтобы не светить нашим нижним бельем?
– Люба сейчас где живёт? У нее все хорошо? Я знаю, что ей было негде...
– А спрашивать, почему Вы спрашиваете, не стоит, да?
– Во-о-т! Сейчас молодец был. Не тупишь. Так что?
– Говорит - у приятеля...
– пожимает он плечами.
– Мм. Понятно. Спасибо, - тяну ему руку.
Пожимает.
– Иди.
Неа. Ни черта мне непонятно.
Но ты же решил самоудалиться? Да?
Да!
Ну... Иди... Работай.
Иду.
К обеду набирает мама.
– Костя, мне Любочка не отвечает. У нее телефон недоступен. Все хорошо?
– Эм... Мам.
Выдерживаю паузу после вздоха. Мне пиздец!
– Только попробуй, Костя! Только попробуй...
– с угрозой и обидой в голосе.
– Ну да, - сдаюсь я.
– Мы расстались.
– Все!
– взрывается мама.
– Я даже не хочу с тобой говорить! И знать не хочу - почему!
– Да, мам...
Скидывает вызов. Перезваниваю - не берет.
Ладно... Через недельку перепсихует, помиримся.
Пока нет студентов и Зубарева в экстазе от моей "страстности", надо успеть намутить несколько перестановок в отделении. А не вот это всё...
Глава 39. Потерянные девочки
У меня круглые сутки работает телек. Идёт всякая фигня... Что угодно, лишь бы не зависать в своих мыслях. Мне надо разгрузиться. Но... ничего не получается.
Телефон звонит, я хватаю его, глубоко в душе надеясь, что Костя! Потому что первая я ему ни за что теперь не позвоню. Ни за что!
Звонят с незнакомого номера.
– Да?
– Люба? Это Анатолий Иванович. Гуров.
– Оу... Здравствуйте!
– прокашливаюсь, потеряв от неожиданности голос.
– Любочка, я не вижу вашу заявку.
– Эм...
– мечусь по комнате от волнения.
– Просто дело в том, что... Игорь сказал - это неактуально уже. Ну, в свете того, что мы расстались.
Пытаюсь сформулировать тактично. Все же его родители ничем меня не обижали.
– Ах вот как?..
– растерянно.
Не смей сдаваться так быстро!
– звучит в голове голос бабушки.
– Если это не имеет значения, то я готова писать, конечно. Но не с Игорем. Есть ли у меня шансы пройти, без... Без Вашей личной протекции?