– Мадам, – сказал он ей с улыбкой, – не беспокоиться. Ваша дочь с девственностью в безопасности.

Последние слова ее совершенно озадачили. Она повернулась ко мне за разъяснениями, а в это время Ларри, давно привыкший к такого рода скандалам, отчалил в бар за новой порцией напитка. Я пояснил: он, скорее всего, имел в виду, что она может быть спокойна, как девственница. Но мать заподозрила нечто похуже.

– Нет, он не это имел в виду. У нее двое детей.

Я начал потихоньку терять терпение из-за путаницы, которую всегда устраивают греки. Я зачем-то набрал в легкие побольше воздуху, чтобы дать более детальное объяснение, но тут, на мое счастье, в туалет зашли три пассажирки – крупные большегрудые и усатые, толстоногие крестьянки в черных бомбазиновых платьях в обтяжку, пахнущие чесноком, потом и еще чем-то неприятным в равных пропорциях. Они протиснулись между мной и матерью и вошли в туалет. Увидев старшего стюарда, скачущего от ярости и барабанящего в дверь, они остановились, как здоровенные боевые лошади, почуявшие запах настоящей битвы.

Представительницы любой другой национальности возмутились бы присутствием стюарда, не говоря уже обо мне, иностранце, в этом чертоге женственности, но гречанки – особая порода. Они сразу поняли, что попали в Ситуацию с большой буквы, а это они любят больше всего. Еще бы, трое мужчин (считая уединившегося с Марго) в женской уборной!

Глаза у них заблестели, усы задергались, они окружили старшего стюарда плотным кольцом горячей плоти и потребовали скорейших разъяснений. В разгар Ситуации все говорят одновременно. Температура в туалете подскочила до высокой отметки, гомон стоял такой, что голова у меня стала раскалываться, – с таким же успехом можно играть «Полет валькирий» в железной бочке.

Уяснив детали, три дамы, телосложением напоминавшие профессиональных борцов, оттащили старшего стюарда своими ручищами-граблями с алыми кончиками, подтянули повыше обтягивающие юбки и с криками «Опа, опа!» атаковали дверь кабинки. Их общий вес был под четыреста килограммов, но дверь не поддалась, и в результате под ней образовалась куча-мала. Дамы не без труда встали на ноги и завели спор, как им с ней справиться.

Одна из них, самая легкая, продемонстрировала свою идею (идеальный способ) на двери соседней кабинки. Увы, та не была заперта изнутри, и дама, влетев туда на всей скорости, сильно ушибла ногу об унитаз. Этим она, конечно, ничего не доказала, однако осталась довольна собой, а тут еще появился Ларри в сопровождении бармена с подносом, уставленным напитками.

Какое-то время мы все по-дружески потягивали узо, чокаясь и выясняя, кто замужем и у кого сколько детей. Еще больше Ситуацию оживил Лесли, который привел-таки слесаря. Все сразу забыли про напитки и стали высказывать свои предложения, но слесарь все отверг как человек, знающий свое дело. Подобно фокуснику, он закатал рукава и подошел к двери. Повисла тишина. Он достал из кармана отверточку и вставил ее в маленькое отверстие. Раздался щелчок, и все в восхищении ахнули, так как сезам открылся. Он сделал шаг назад и победоносно поднял руки.

Коротышка и Марго выглядели как двое счастливцев, спасшихся из «Калькуттской черной дыры» [11] . Старший стюард тут же принялся дубасить и трясти несчастного коротышку, при этом поливая его проклятиями. Затем слово взял слесарь-победитель. Мы с почтением слушали его речь о хитрых механизмах вообще и данном в частности. Он осушил стакан узо и выдал поэтический пассаж о замках, которые, похоже, были его маленьким хобби. С помощью отвертки, заколки, кривого ногтя и даже кусочка пластика он мог открыть любой замок. Взяв за кисть коротышку и стюарда, он повел их в туалет, как агнцев на заклание. Дверь захлопнулась раньше, чем мы успели их остановить. Моя семья и три толстухи затаили дыхание. Послышались скрежет и какие-то странные щелчки, а затем наступила затяжная пауза. За ней последовали гневные инвективы старшего стюарда и коротышки вперемежку с путаными объяснениями и извинениями эксперта по замкам. Мы решили незаметно ретироваться, а в это время дамы приготовились снова штурмовать неприступную дверь.

Так закончилась первая сцена нашего путешествия.

Я опускаю завесу молчания над особым раздражением, что проявили мои домочадцы в связи с отложенным ужином, – странный греческий протокол гласил, что он не может быть подан, пока из женского туалета не освободят старшего стюарда. А это потребовало значительного времени, так как постоянные наскоки на дверь окончательно повредили замок, и пришлось ждать, пока с попойки на берегу не вернется боцман и не пропилит дверные петли. Устав ждать, мы сошли на берег, перекусили на скорую руку и в мрачном расположении духа разошлись по каютам.

На следующее утро мы спустились в кают-компанию позавтракать. Прошедшие годы милостиво стерли из нашей памяти, что собой представляет усредненная греческая кухня. Конечно, существуют места, где можно хорошо поесть, но они редки, как единорог, и требуют долгих поисков. В Греции есть почти все ингредиенты для приготовления вкусных блюд, однако жители обычно так заняты выяснением отношений друг с другом, что у них просто не остается времени на высокое кулинарное искусство.

Четверо молодых официантов, не будучи исключением, воевали друг с другом, как стая недовольных сорок из-за лакомого куска. Декор (в данном случае, пожалуй, слишком сильное слово) в стиле бара, называемого здесь не иначе как «ночной клуп». Всюду мореный дуб. Медные поверхности начищены чисто символически, скатерти на столах белыми не назовешь, и все в бледных пятнах, которые так и не удалось вывести в какой-нибудь далекой пирейской прачечной. Наша мать украдкой, но весьма решительно протерла свои столовые приборы носовым платком и призвала нас последовать ее примеру. Поскольку мы были единственными посетителями, официанты не спешили прекращать свои разборки, пока выведенный из себя Ларри не заорал «Se parakalo!» [12] так, что мать уронила на пол все приборы Марго. Какофония тотчас прекратилась, и официанты окружили наш стол с неподражаемой услужливостью. Мать рада была обнаружить, что один из них, особенно льстивый, провел какое-то время в Австралии и посему владел рудиментами английского языка.

– Значит так, – улыбнулась она своему протеже. – Принесите большой заварной чайник, не просто горячий, а только что закипевший. И пожалуйста, без этих чайных пакетиков, от которых меня бросает в дрожь.

– В эти минуты я вспоминаю Брахмапутру во время эпидемии, – заметил Ларри.

– Дорогой, пожалуйста, не за завтраком, – осадила его мать и снова обратилась к официанту: – Я буду тост с запеченными помидорами.

Мы замерли в предвосхищении. Несмотря на свой богатый опыт, наша мать сохранила наивную надежду, что однажды встретит грека, который поймет, чего она хочет. Как мы и ожидали, ее требования насчет заварного чайника официант пропустил мимо ушей. Чай растет в пакетиках, полагал он, и любое вмешательство в дела природы может привести к непоправимым последствиям. Но мать дополнительно осложнила его жизнь, назвав доселе незнакомое ему блюдо.