Дверь отворилась без стука.

— Господин Чернавский, дозволите? — услышал я голос господина Литтенбранта.

Аглицкий джентльмен из сельской глубинки! А еще мой разлучник, что увел у меня квартирную хозяйку и любовницу. Я-то с одной стороны этому рад — проблема разрешилась сама собой, но с другой, посматриваю на Литтенбранта как на удачливого соперника. Сам знаю, что это глупость, а все равно…

— Петр Генрихович, какими судьбами? — вскочил я с места и пожал твердую мозолистую руку, привыкшую к рогатинам и спусковым крючкам. — Как это вы решили покинуть свой уединенный приют?

— Дела, Иван Александрович, дела, — вздохнул Литтенбрант, усаживаясь на стул, а с его охотничьего плаща во все стороны полетела дорожная пыль. Зато открылись петлицы, на которых красовались две звездочки, вместо одной. — Век бы сюда не ездил, но пришлось.

— Поздравляю вас с губернским секретарем, — искренне сказал я. Все-таки, губернский секретарь для сорока лет — не слишком серьезно, но все-таки, это не коллежский регистратор, а чуточку посолиднее.

— Вы же знаете мое отношение к чинам и званиям, — поморщился Петр Генрихович. — Но сами понимаете, положение обязывает. Несолидно коллежскому регистратору быть мужем вдовы коллежского асессора.

Знаю-знаю. Такого пофигиста, как мой сельский коллега редко встретишь. Ходил бы он в чине 14 класса до пенсии, если бы не женился. А коли женился, надо соответствовать, да и жалованье на червонец больше. Глядишь, к выходу на пенсию до титулярного дорастет. Если бы переехал в город, мог бы и на коллежского рассчитывать, а в селе шиш.

— От супруги — нижайший вам поклон, — сообщил Литтенбрант. — Просила передать вам поздравление с очередным чином, с дипломом… Не знаю, что вы еще успели получить, но она поздравляет со всем сразу.

— Наталье Никифоровне огромное спасибо, а также ей от меня привет, почтение и всяческое уважение, — ответно поклонился я.

— Я ведь сюда за жалованьем приехал, — сказал губернский секретарь. — Раньше-то мне казначей по почте посылал, а нынче все нет и нет. Пришлось самому ехать. Оказывается, казначей от службы отстранен, а жалованье сам начальник канцелярии выдает. Да, он просил, чтобы и вы к нему зашли.

Точно, мне ведь нужно жалованье получить. Зажрался, господин Чернавский, определенно, зажрался. В иное время поскакал бы за кровной денежкой, а коли у тебя лежат гонорары, так можно и позабыть.

— Да, вот еще пятьдесят рублей в счет моего долга, — сказал Петр Генрихович, передавая мне пять бумажек.

Я поблагодарил, прибирая деньги. В принципе, могли бы супруги провести этот долг в счет покупки дома, но, как я понял, Петр Генрихович не стал претендовать на приданое своей супруги. Его долги — это его долги. И правильно. А деньги за дом я уже полностью переслал бывшей хозяйке, купчая подписана.

— Как ваша школа? А супруга — осваивается? — поинтересовался я.

У нас ведь следователь из Нелазского еще и строитель школы, а его супруга библиотекарь.

— Школа, бог даст, — осторожно постучал Литтенбрант по столешнице, — в ноябре откроется. Как раз дети от сельских работ освободятся. Деньги земство на полгода выделило. С учителем все решили, уже и в школу вселился, красит парты. А Наталья Никифоровна нынче в библиотеке распоряжается. К ней не только дети, но и взрослые ходят. Да, Иван Александрович, не судите строго. Меня дражайшая половина уже отругала.

— За что? — не понял я, за что нужно было ругать Литтенбранта.

— Так за посуду, которую я из бывшего Натальина дома вывез, — смущенно пояснил сельский джентльмен. — Мне сказано было — на половине Ивана Александровича ничего не трогать, мебель мы ему уже продали, а из второй половины — где спальня, малая гостиная и кухня, все забрать. Так я три подводы пригнал, грузчикам и велел все забрать. Откуда я мог знать, что чашки с мисками следовало оставить?

— Ничего страшного, — засмеялся я. — мы с Аней уже все купили. Я бы и сам точно так поступил. Если жена сказала — все вывозить, все бы и вывез. Какие там чашки-ложки?

Ну да, теперь-то это вспоминается со смешком. А вот когда мы с Анной вернулись, было невесело. Пришлось из самодельных мисок деревянными ложками яичницу есть. Сковорода в печке стояла, так что, скорее всего, ее попросту не заметили, а не из-за душевной доброты.

— Ну, тогда и ладно, — с облегчением махнул рукой Литтенбрант. — Еще раз вам огромное спасибо за книги.

— Я, пока в Москве был, еще кое-что для вас прикупил — сборники басен Крылова, — сообщил я. — Хотел вам с какой-нибудь оказией переслать, но в командировку уехал, в Кириллов. Если хотите — сходим потом, заберете, а нет — позже отправлю.

— Наслышан о ваших делах, —закивал сельский коллега. — У вас, в отличие от меня, не рутина, а сплошные приключения. Вам уже самому следует записки писать, на манер господина Шкляревского.

Читал я господина Шкляревского. Вначале в той жизни, из любопытства, а потом и в этой, когда обнаружил «Рассказ судебного следователя» в вещах своего реципиента. Хрень полная. Все запутано, ничего не понятно. Возможно, читателям и нравятся запутанные сюжеты, но в реальной жизни так не бывает. Хуже только детективы Глэдис Митчел и Агаты Кристи. Будь я на месте Эркюля Пуаро, то ни одного бы дела до суда не довел. А наш детективный сериал пока только в планах, но лучше об этом не рассказывать.