Но я, как человек весьма подозрительный и не верящий, осмелился приказать проконтролировать материалы подследственных и вот, что получилось, — он передал стопку бумаг Никлая I, — это внутренние данные по столичной жандармерии — паспортные данные, отчеты жандармов, свидетельства соседей. Четко отмечено — Прохоров живет один. У его же сожительницы — в церкви они, к сожалению, не были, не венчались, — есть один мальчик, на которого он не тратит ни единой копейки. Ребенок живет, как нищий, поскольку мать прирабатывает весьма немного.

Как? — поразилась Мария, — но он ведь был со мной такой искренний, такой честный! Неужели он всего лишь играл!

Еще не то что, не веря, а больше для себя, стала просматривать бумаги после отца. Ведь точно не женат! В официальные документы взрослых дяденек, с печатями и подписями приходилось верить. Он, что же, гад такой, ей врал? С мягкими искренними улыбками, с вежливыми ужимками над ней издевался!

Не в силах сдерживать свои чувства, что было сиу ударила рукой по столу. и тут же застонала от сильной боли.

— Это тае подумала о том подлеце, — пояснила она мужу, — а я-то о нем так хорошо подумала, а он-то какой сволочью оказался! Ты не мог сказать? Какой я перед ним простушкой оказалась!

«Как бы я мог тебе сказать в присутствии заключенного и двух жандармов. Да и потом, поверила бы ты?» — подумал князь, но внешне лишь развел руками. Дескать, извини, милая, я ошибся. Больше такого не повторится. Никогда!

На самом деле, конечно, все иначе. А что делать, женщина опять виновата. Но не себя же она будет ругать, когда есть рядом муж?

Мария, впрочем, ворчала немного и как-то нехотя. По характеру она была не сердитой. И понятно, что сама виновата. Даже ей. Стоит ли тогда ругаться?

Села рядом с князем и демонстративно прижалась к нему на глазах родственников. Мол, мало ли что она с ним ругается, все равно они любят друг друга и не разойдутся! И не сметь на него смотреть, как на виновного!

Николай I ласково поглядел на них. Так-то лучше. А то придумала ругаться с блестящим следователем. Хороший князь, умный и заботливый. И очень умный!

— Константин Николаевич, как вы будете вести следствие дальше? — повернулся он к нему, как бы интересуясь.

— Дальше? — коротко задумался сыщик, — сегодня, пожалуй, еще можно заглянуть к Ковалевой. Я ведь твердо обещал Марии Николаевне. А то ведь она крепко обидится!

— Что? — сердито и в то же время обескуражено спросила Мария, — а до этого я, по-твоему, чем занималась? И кто обидится — Анюта или я?

Сказать — не сказать честно, о чем он подумал. Или все же оберечься? А то у женщин так много способов отомстить.

Вместо этого извиняюще почмокал губами Мол, извини, барыня, мужика, он больше не будет.

— Конечно, обидишься ты, — перевел он тему. Даже как обидчиво — нашла о чем спрашивать!

— А смутьяна-то как? — продолжал допытывать монарх, выждав небольшую паузу, пока молодые договорятся, — хватит ему грязь разбрасывать!

Посмотрел на женщин — они решили выйти в дамскую комнату — то ли по нужде, то ли носик попудрить. А то и попросту посплетничать.

Пользуясь этим, Николай I довольно быстро, хотя и подробно, начал излагать свою концепцию государственного устройства. Согласно ей государь, является отцом всех поданных. Он и милует, и нх же наказует, прежде всего из отцовской власти, дабы вся семья жила хорошо.

И в этой связи очень редко, к большому сожалению, приходится отсекать негодные элементы государства. Жестко для них, милосердно для всех.

— Государь! — сразу же понял его князь, — я уже говорил вам и не повторил только из присутствия милых дам, что на следствии и на суде я буду настаивать — грабителя и вора Андриана Крапивина надо по приговору суда обязательно повесить. Вряд ли даже у самых снисходительных судей окажется слабость к этому грязному человеку. Его уже никак не исправить, и остается только, как вы говорили, эту гнилую часть отсечь!

Мгм, — кашлянул Николай I, одобрительно посмотрев на князя. Людское общество очень большое и разнообразное, в нем есть всякие — и ангелы, и черти. Если быть чрезмерно милосердным, то будешь жалеть всех людишек, а они, пользуясь этим, станут пачкать и марать в обществе. А он весьма умен, не зря он так о нем думал.

— Вот это речь государственного мужа! — вслух сказал император и ласково посмотрел на него. Князь понял, что прошел какое-то важное испытание. И даже цесаревич, который обычно отмалчивался, сказал несколько похвальных слов. Близкие аристократы, не являющиеся кровными родственниками, бывают, нередко нуждаются в проверке. Свой ли, можно ли при нем говорить лишнее?