Эти мысли меня возбуждали.

Когда она замерла, тяжело дыша, и устремила на меня взгляд, я больше не мог притворяться.

То, как мои руки обнимали ее, мое тяжелое дыхание, влечение, которое зудело у меня под кожей, – все это наделяло ее властью, которую я не хотел признавать.

Я пытался сдержать себя, направив свой пыл на что угодно, только не на ее тело.

Потому что именно она бродила по моим кошмарам: один раз – с зелеными глазами, в другой – с наивным смехом. Ее милое нежное лицо так сильно напоминало мне ее, я испытывал чувство вины и поэтому ненавидел мир.

Я хотел показать им обеим, что она всего лишь маленькая девочка.

Я хотел показать, что снова твердо стою на прежних позициях с улыбкой ублюдка и волей вечного победителя.

Что эта глупая девятнадцатилетняя девушка не имела надо мной власти.

Я всегда очень хорошо умел обманывать себя.

– Я никогда их не понимала, все эти «семейные торжества». Их устраивают ради показухи, чтобы продемонстрировать друг другу взаимную любовь… Это так глупо. Праздники всегда вызывали во мне грусть. Не нужно придумывать какой-то особенный день, чтобы быть вместе.

Есть вещи, которые ты не понимаешь, пока они не происходят в твоей жизни.

Они настигают тебя даже на пороге смерти, и неважно, насколько ничтожными и глупыми ты их считал. Они что-то вырывают из тебя с корнем.

Я понял это, когда увидел ее посередине моей гостиной. Она стояла, затаив дыхание, и в полумраке разливалось удивительное свечение.

Я смотрел на нее, в то время как огоньки яркой елки освещали ее плечи, и ее лисьи глаза наблюдали за мной с мягким кротким блеском.

И в первый раз с тех пор, как я ее встретил, передо мной была только она – только маленькая девочка в комбинезоне, босая, с глубоким взглядом и густыми темными волосами, стекавшими по ее бедрам.

И я почувствовал что-то невозможное, немыслимое, когда посмотрел на нее так, словно никогда раньше ее не видел. Я испытал чувство, не похожее ни на какое другое, оно сокрушает и бесцеремонно ставит на колени. Она заняла во мне место, о котором я даже не подозревал, и дорожку туда она проложила мягким спокойным взглядом.

– Ты сказал, что у тебя дома не было места для подобных вещей. Я подумала, что это можно исправить.

Казалось, ее кто-то нарисовал, и сделал это, опираясь на фантазии разных мужчин: инфантильная, воинственная, властная и хрупкая, красивая, с выступающими ребрами и пышной высокой грудью, с темными кругами под глазами, наполненными кошмарами, и губами трупа невесты. Волосы черные, без оттенков.

Поцелуй с ней – всего лишь еще одной ошибка в цепочке ошибок, еще одна авария на дороге, еще одна попытка задобрить ее прекрасных монстров.

Сентиментальность уже однажды меня подвела, и никто не собирался возвращать мне потерянные по пути литры души. Но как бы там ни было, частичка человечности осталась даже во мне – человеке, изгнанном из общества, члены которого могут занимать почетные места на трибуне.

И когда она убегала, унося теплый след моих рук на своей груди и мои укусы на распухших губах, она посмотрела на меня так, как я никогда не смогу посмотреть в ответ, словно крича: «Спаси меня и уничтожь, а потом позволь себе сделать то же самое».

Но я это уже сделал. Я это уже испытал.

Но некоторые сердца невозможно завоевать…

Некоторые сердца ненавидят, гниют и ржавеют. Некоторые сердца кричат и никогда ни к кому не привязываются, но, случается, они любят, причем любят каждой клеточкой своей крови.

И я уже словил смертоносную пулю, она уже попала в меня и крепко засела внутри.

У нее глаза другой женщины.

И она всегда, всегда будет носить ее имя.

Продолжение следует…

Сила любви

Когда я только начала размышлять о сюжете «Стигмы», то подумала, что роману будет сложно обойтись без любви, прошедшей через разные этапы ненависти.

Я всегда считала, что каждый из нас придает форму своим чувствам, моделируя их в соответствии со своим характером, и не могла представить себе ничего, кроме слегка потрепанного и пульсирующего чувства, силы, состоящей из мускулов, боли и плоти. Сердца в огне, которое горит и обжигает.