На Уила напал хохот:

— Действительно, кому-кому, а тебе-то об этом и не знать.

– И зачем ты так? — обиженно проворчал за стенкой Антон. — Ну, ты же понимаешь, почему я тогда. Ты должен понять! Я был в трудном финансовом положении, и у меня возник соблазн не платить по старым долгам. Да еще эта сумка денег… Я бы все потом вернул! Как только… Ну, ты же меня знаешь!

– Упали мне эти деньги. Главного ты бы не вернул, — огрызнулся в ответ Уил.

Антон замялся.

– Жаль, что мы тогда так и не добились заслуженного наказания для этих уродов. Ты же знаешь, как я переживал. Лика всегда для меня была близкой подругой.

Уил расхохотался.

– Ну и не верь, — обижено проворчал Антон. — А ты молодец. Я бы на такое никогда не решился. Все газеты только и говорят о тебе. Жаль только, что у тебя не вышло. Удачливая он все-таки сволочь.

Антон запнулся, замолчав на несколько секунд, а затем в его голосе зажегся огонек.

— А если тебя все равно повесят, то может быть, ты подаришь мне ваш с Ликой дом? Тебе он все равно больше не нужен… А я через пять лет вернусь, и… Пусть он достанется твоему лучшему другу, а не ни пойми кому…

— Перебьешься, — огрызнулся Уил.

— И зачем ты так, — насупился Антон. — Тебе же он все равно больше не нужен.

— И когда ты только стал такой сволочью, Антон, — негромко произнес Уил. — И как мы с тобой в детстве могли дружить.

За стеной послышался тяжелый вздох.

– Когда мне было тринадцать, я пошел работать на Аквоморовый завод, и в первый же день у нас в цехе случилось несчастье: упал чан с аквомором, убив рабочего. Виновных в произошедшем нашли быстро, ими стали те, кто работал с погибшим в ту смену, трое человек, включая меня. Я видел, как затягивается веревка на шеях этих людей, — голос Антона задрожал. — Их повесили без всякого смысла, без всякой цели, их просто убили и все. Очередь неумолимо приближалась ко мне. Виселица ждала. Но в последний момент меня помиловали. Сочли, что я еще слишком юн, чтобы умирать. В тот момент я понял, какая разница как жить? Какая разница, кто ты: честный человек, преступник, злодей или герой? Им все равно. Рано или поздно Они придут за тобой, чтобы раздавить без всякого смысла, просто так.

Антон снова вздохнул.

— Кто знает, вернусь ли я живым через пять? Ты уже точно никогда не выйдешь отсюда… Может быть, это судьба, что мы с тобой встретились… Вот так, в конце, — отрешенно произнес он. А затем, опомнившись, добавил: — Ну, так что подаришь свой дом, а?

Дверь в камеру распахнулась, и в нее заглянул стражник, объявив:

— К вам жрец. Можете исповедоваться.

— Пусть убирается вместе со своим лживым божком, — зло огрызнулся в ответ Уил.

И вновь замер, закрыв глаза.

– Акилин может быть милостив, может карать, — прошептал втиснувшийся в камеру жрец, старик с длинной до пола седой бородой. Ты сам гонишь его из своего сердца. Что же ты хочешь получить в ответ?

— Проваливай! — заорал Уил. — Или ты думаешь, я буду каяться в своих злодеяниях? — он расхохотался. — Дайте хоть последние часы побыть в тишине без ваших лживых слов.

И Уил вновь закрыл глаза.

Жрец тихонько присел рядом.

– Борьба со злом происходит с помощью закаливания силы духа, –тихо произнес жрец. — То, что у нас внутри, сильнее лжи, что льется снаружи.

— Моя сила духа несколько поиссякла, — усмехнулся Уил. — Да и ситуация не располагает к этому, — и он сделал соответствующей жест рукой рядом со своей шеей. — Я уже давно убедился: справедливости нет на земле, справедливости нет на небе, ее просто нет в этом лживом мире. Они победили. Твой лживый божок может радоваться.

— Никогда нельзя отчаиваться, какая бы боль не горела внутри, — тем же тихим голосом ответил жрец.

— Что ты может в этом понимать? — огрызнулся Уил.- Весь наш мир одна сплошная жестокая ирония.

И он вновь истерически расхохотался.

Жрец попытался взять Уила за руку, но тот грубо отпихнул его.

— Убирайся! — процедил он сквозь зубы и закрыл глаза.

Жрец тихонько вздохнули легким движением руки погладил Уила по ноге.

При его прикосновении покрытые гнойниками ноги Уила зажили, а ползающие по ним черные гусеницы обратились в белых бабочек. Но Уил, отвернувшись лицом к стене, не заметил этого.

В дверь камеры вошел стражник- толстый, несуразный мужчина лет пятидесяти.

— Вот, возьми, — протянул он Уилу бутыль с какой-то мутной жидкостью. — Вино поможет забыться. Умирать всегда страшно, — вздохнув, произнес он.

Уил, взяв бутыль, отхлебнул мутную жидкость, обжегшую ему рот.

Стражник присел в углу камеры.

— Мой сын, да прибудет он в Звездных чертогах Акилина, тоже погиб по вине молодого аристократа. Избил тот его, просто так, ради потехи. А сказали, что дрались оба. А мой сын и мухи не обидит. Но кто будет разбираться? — он вздохнул. — Маленькие мы люди, что мы можем поделать. А ты пей, пей, ни так страшно будет, — глядя на Уила, произнес стражник.