Время не стояло на месте и нужно было выжать из этого всё.

Университетский кампус в вечернее время выглядел совершенно по-другому. Толпы студентов поредели, в освещённых окнах виднелись силуэты тех, кто задержался в библиотеках и лабораториях. Я шёл по знакомой дорожке к биологическому факультету, размышляя о предстоящей работе.

Поднявшись на четвёртый этаж, я постучал в дверь лаборатории Конорса. Изнутри донеслось приглашение войти.

— Мистер Паркер, — поприветствовал меня доктор, поднимая голову от микроскопа. — Пунктуальность — прекрасное качество. Проходите, сегодня у нас много работы.

Лаборатория была ярко освещена флуоресцентными лампами. На рабочих столах располагались образцы тканей в чашках Петри, пробирки с различными растворами, измерительные приборы. В воздухе витал запах формалина и химических реактивов.

— Что именно предстоит делать? — спросил я, надевая предложенный лабораторный халат.

— Подготовка препаратов для завтрашних экспериментов, — объяснил Конорс, показывая на стопку образцов. — Нужно нарезать срезы тканей ящериц и поместить их в питательную среду.

— Понял, — кивнул я. — Какой толщины должны быть срезы?

— Два микрометра, — ответил Конорс. — Воспользуйтесь микротомом в углу. Только осторожно — лезвие очень острое.

Я подошёл к микротому — сложному прибору для нарезки тонких срезов биологических образцов. В прошлой жизни мне приходилось работать с подобным оборудованием, так что принцип был знаком.

— Отлично, — одобрил Конорс, наблюдая за моей работой. — Видно, что руки у вас умелые. Где учились обращаться с лабораторным оборудованием?

— Читал инструкции, смотрел видео в интернете, — соврал я. — Плюс логика — принципы работы большинства приборов интуитивно понятны.

— Хм, — Конорс задумчиво кивнул. — У вас определённо есть способности к экспериментальной работе.

Пока я готовил срезы, доктор занимался приготовлением питательных сред. Я краем глаза наблюдал за его действиями, запоминая пропорции различных компонентов.

— Доктор, — осторожно начал я, — а можно поинтересоваться деталями эксперимента? Хочется понимать общую картину.

— Конечно, — Конорс отложил пипетку и повернулся ко мне. — Мы изучаем влияние различных факторов роста на скорость регенерации тканей. Сегодняшние образцы будут обработаны новой версией сыворотки.

— Той самой, что вы показывали вчера? — уточнил я.

— Модифицированной версией, — кивнул он. — Я внёс несколько изменений в состав, основываясь на результатах предыдущих тестов.

— А какие именно изменения? — поинтересовался я, стараясь выглядеть просто любопытным студентом.

Конорс на секунду задумался, видимо, решая, стоит ли посвящать меня в детали.

— Добавил стабилизирующие компоненты, — наконец ответил он. — Предыдущие версии вызывали слишком агрессивную реакцию. Надеюсь, новая формула будет более управляемой.

Я продолжил работу с препаратами, обдумывая услышанное. Судя по всему, Конорс всё ещё экспериментировал с опасной сывороткой, пытаясь сделать её безопасной. Вопрос в том, насколько близко он подошёл к критической точке.

— Доктор, — сказал я, закончив с очередным образцом, — а вы не думали о том, чтобы сначала протестировать принципиально иной подход?

— Какой именно? — заинтересовался Конорс.

— Ну, например, вместо попыток воспроизвести регенерацию ящериц у млекопитающих, поискать уникальные для человека механизмы, — объяснил я. — Возможно, у нас есть скрытые возможности, которые просто нужно активировать правильным способом.

Конорс внимательно посмотрел на меня.

— Интересная мысль, — сказал он медленно. — А что вы имеете в виду под "уникальными механизмами"?

— Стволовые клетки костного мозга, например, — предложил я. — Или регенеративные возможности печени. Человеческий организм умеет восстанавливаться, просто не так радикально, как ящерицы.

— Хм, — Конорс задумчиво покивал. — Вы предлагаете искать способы усиления естественных процессов, а не имплантации чужеродных?

— Именно, — согласился я. — Это могло бы быть безопаснее.