— Рассматриваю несколько вариантов, — ответил я. — MIT, Стэнфорд, возможно, Колумбию. Хочу изучать биоинженерию или молекулярную биологию.

— Амбициозно, — заметила она с одобрением. — У тебя есть запасные варианты?

— Университет штата Нью-Йорк, Бостонский университет. В принципе, не так важно, где учиться, как важно, с кем работать.

Беатрис заказала еще один латте, я последовал ее примеру. Кофеин приятно бодрил, а атмосфера кафе располагала к долгим разговорам.

— А ты? — спросил я. — Планируешь продолжать изучать химию?

— Хочу специализироваться на биохимии, — ответила она. — Возможно, в будущем займусь фармакологией. Разработка новых лекарств — это то, что может действительно помочь людям.

— Семейная традиция? — улыбнулся я.

— Отчасти, — согласилась Беатрис. — Но и личное убеждение. Мир нуждается в людях, которые делают его лучше, не находишь?

Эта фраза заставила меня задуматься о своих ночных планах. Да, мир нуждался в людях, которые делают его лучше. Вопрос только в том, какими методами.

— Определенно, — согласился я. — Хотя иногда непонятно, какой путь правильный.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, например, твой отец искренне верит, что его исследования помогут человечеству. Но что, если его методы опасны? Что, если в погоне за благой целью он создаст что-то ужасное?

Беатрис внимательно посмотрела на меня:

— Ты о чем-то конкретном говоришь? Заметил что-то странное в лаборатории?

Я понял, что зашел слишком далеко. Нужно было быть осторожнее.

— Нет, просто общие размышления об этике науки, — ответил я. — В конце концов, многие великие открытия использовались во зло.

— Атомная энергия, — кивнула Беатрис. — Интернет, который изначально был военным проектом. Да, ты прав.

Наш третий латте подошел к концу, когда разговор неожиданно свернул на более личные темы.

— А кроме науки, чем увлекаешься? — спросила Беатрис. — Музыка, кино, спорт?

— Люблю рок, — ответил я. — Pearl Jam, Nirvana, Stone Temple Pilots. А из старого — Led Zeppelin, The Who.

— О, у нас похожие вкусы! — обрадовалась она. — Я была на концерте Pearl Jam в прошлом году. Эдди Веддер просто невероятен вживую.

— Завидую, — признался я. — А фильмы какие любишь?

— Разные. Недавно смотрела «Интервью с вампиром» — Брэд Питт и Том Круз были великолепны. А еще люблю старые фильмы — «Касабланку», «Римские каникулы».

— Классика всегда в моде, — согласился я. — А из современного мне нравятся фильмы Тима Бертона. «Эдвард Руки-ножницы», «Бэтмен возвращается».

— Бертон — гений визуального стиля, — кивнула Беатрис. — Его готическая эстетика просто завораживает.

Мы заказали четвертый, затем пятый латте. Разговор течет легко и естественно — обсуждали книги, фильмы, музыку, философские вопросы. Беатрис оказалась не только красивой, но и умной, начитанной девушкой с острым чувством юмора.

— Знаешь, — сказала она, допивая свой пятый кофе, — я не ожидала, что наша встреча будет такой интересной. Папа говорил, что ты умный, но не упоминал, что ты еще и такой разносторонний.

— Спасибо, — ответил я, чувствуя легкое смущение. — Ты тоже... не такая, как я себе представлял.

— А какой ты меня представлял? — с хитрой улыбкой спросила Беатрис.

— Более... академичной? Серьезной? — попытался объяснить я. — Ну, знаешь, дочь ученого, изучает химию...

— Стереотипы, — рассмеялась она. — Хотя я их понимаю. Многие мои однокурсники действительно довольно занудные.

За окном солнце начинало клониться к закату, хотя было только около четырех часов дня. Октябрьские дни становились короче.

— Может, прогуляемся? — предложила Беатрис. — А то от кофе уже трясутся руки.

— Отличная идея, — согласился я, расплачиваясь за наш многочасовой кофейный марафон.

Мы вышли на улицу, и я сразу почувствовал разницу температур. После теплого кафе прохладный воздух был особенно заметен. Беатрис поежилась и плотнее запахнула кардиган.