Поэтому либо мне играть в собственные игры, лавируя между политическими группировками, либо к кому-то примыкать, но тогда всецело отдаваться делу становления именно этой партии, чтобы она в какой-то исторический момент не рухнула с политического Олимпа.

Мне было уже ясно, что Густав Бирон вынужден принять и пополнение, и меня, людей, что прислал Миних. Не та ситуация, чтобы Бироны начали откровенную политическую борьбу с Минихом, препятствуя зачислению некоторых офицеров, которые могут быть связаны с фельдмаршалом, в состав Измайловского полка. Но очевидно, что ухо мне нужно держать востро. Да это было понятно еще тогда, как я очнулся на Митаве.

Еще минут десять разговора об одном и том же, но разными словами, и я был отпущен. Выйдя из кабинета, я почувствовал, как все прожигали меня взглядом. От меня ждали озвучивания решения Бирона? Кстати, не согласованного с генералом Кейтом, который был как бы полковником Измайловского полка.

Все поплыло, в глазах туман, я вынужденно сел на стул. С моим ранением хотя бы недельку отлежаться, но времени не было. Дел за гланды.

— Вы временно будете зачислены в состав моей роты Третьего Петербургского батальона Измайловского полка, — когда немного миновал приступ, явно болезненным голосом сказал я.

Попробовал встать со стула, меня вновь повело. Стало понятным, что организм недвусмысленно намекает, что пару дней мне предстоит проваляться в кровати.

— Господа офицеры, сержант Кашин введёт вас в курс дела. Прошу собрать роту, раззнакомиться, опросить всех солдат. Спросите у Кашина, что я хотел сам делать. Ротмистр Саватеев, или уже прапорщик гвардии Саватеев, как вероятный мой заместитель, берите роту под своё начало! — сказал я.

Встал и… темнота…

От автора:

Еще одна наша серия, пишется 7-й том.

Имение заложено, долгов, как шелков, в доме трещину прикрывает картина с обнаженной барышней, и маман укатила в Петербург, забрав все деньги, что были.

На серию хорошие СКИДКИ: https://author.today/work/413851

Пока лощёные «мессии»

Лишь о себе самих пекутся,

У трона матушки-России

Бироны не переведутся.

Петербург

23 июня 1734 года

Я очнулся и увидел перед собой ангелочка. Такого заплаканного, с шальными, полными беспокойства глазами. Ангелочек сидел возле меня на краешке кровати в рабочем, замызганном фартуке. Открыв глаза, я все это увидел, но счел пока полежать и поразмышлять, не показывая своего пробуждения.

Первым делом, когда я увидел заляпанный жиром и кровью животных фартук, хотел было отчитать ангелочка за антисанитарию. Но все же не стал выговаривать Марте за то, что она пришла на дежурство у раненого больного в грязном. Наверное, и так улучила момент и сбежала на какое-то время с работы.

Потом обязательно укажу ей на это. В данный момент я был слишком признателен и благодарен девушке за её заботу и переживания, чтобы первыми моими словами после пробуждения были упрёки.

Я лежал и пока не подавал признаков того, что пришёл в сознание. Нужно было немного обдумать своё положение, привести мысли в порядок. И понять, что мне делать.

Непреложный факт — нужно отвечать на покушение. Причём, жёстко и недвусмысленно. Кому именно? Я уже почти знал ответ на этот вопрос. Сработал метод, который сам для себя я называю «конспект под подушкой». Это когда студент часть ночи учит какой-то предмет перед экзаменом, напрягает все свое сознание разделом науки. А потом кладёт конспект под подушку, засыпает. На утро, словно бы и не спал, а учил. Знания, как будто сами влезли в голову, и студент вполне готов к испытанию.

Во всем виновато подсознание, которое, напрягается, если человек обдумывает важную задачу. И когда сознание не может уловить какие-то факты, за дело берется подсознание. Можно считать, что это интуиция, чуйка. И ничего сверхъестественного в явлении нет. Я в это даже не верю, я знаю. Я был в отключке, спал, но даже во сне обдумывал ситуацию.

Единственный, кто мог бы послать человека меня устранить, сделать это топорно, на эмоциональном порыве — это Иоганн Герман, или Арман, как он предпочитает называться, медик Лесток.

Однако, из тех, кто еще мог бы посчитать, что я перехожу дорогу в неположенном месте, могли быть и другие. Те же Шуваловы. Но они, если бы поставили перед собой цель меня убить, то отталкивались в своих планах от дуэли. Вполне было бы достаточно того, чтобы эта дуэль состоялась, так как Александр Иванович Шувалов видел моё состояние и прекрасно понимал, что это была бы не дуэль, а самое что ни на есть убийство меня.

Бестужев-Рюмин так и вовсе планировал бы акцию ни один, и ни два дня. Он мне показался и сейчас человеком основательным и осторожным, и в истории, что я знал, Алексея Петровича нельзя было обвинить в безрассудстве.