Через три дня Сергей Палыч зашел в мою палату с победоносным видом, чем сильно меня заинтриговал.

— Ну что, тезка, — улыбаясь, начал он, — мне дали добро списаться с Колмогоровым!

— То есть… — пришло ко мне осознание его заявления.

— Да! — торжественно подтвердил мужчина. — Наши убеждения сработали. Нам дали добро на разработку своего вычислителя!

Я мог лишь улыбаться. Не знаю, сколько времени у нас уйдет на создание пускай пока лишь аналогового, компьютера, но что я понял — без математика в этом деле не обойтись. А Андрея Николаевича я знал еще с университета. Он как раз и преподавал нам этот важнейший предмет и ум у него был живой, в постоянном поиске. Уж кто и сможет принять мои идеи о двоичном коде и как он работает, так это он. А конструктором машины вызвался выступить сам Сергей Палыч. Уж его агитировать за создание вычислительного аппарата для расчета полета ракет не нужно было. Он как никто иной понимает, насколько это важно.

— Теперь главное, чтобы он не отказался, — выдохнул я. — Но если все получится…

У меня аж дух захватило от открывающихся перспектив. В это время аналоговые вычислители были, но в основном заграницей и то, очень уж они отличались от тех компьютеров, к которым я привык в будущем. Точнее — вообще были абсолютно другими устройствами. Мало того, что их настраивать каждый раз нужно было для вычисления конкретной задачи, так и никакого запоминающего устройства в них не было. Да и вычислительная скорость… она вызывала лишь тяжелый вздох сожаления.

— И у меня для тебя еще один подарок, — сказал Королев и показал из-за спины руку с зажатыми в ладони двумя журналами. — Вот, достали свежую иностранную научную литературу по их техническим новинкам. Ты как, тезка, в английском понимаешь?

Сентябрь 1932 года

— М-да, — протянул я, — интересно, но тема не совсем наша.

— Согласен, — тяжело вздохнул Королев и отложил первый журнал, который мы бегло просмотрели.

Самый толстый по объему и с самыми большими нашими надеждами на него. Однако назывался он «Telephone Engineer» и связан был в основном с достижениями американцев в телефонной индустрии и как заказать себе такой полезный аппарат. Там же кратко описывалось, как устроено покрытие телефонной связи, почему стоит переходить на нее, и в какую цену будет стоить это удовольствие для простого американца. Немного улыбнуло меня, когда одного инженера, некоего Ральфа Рено, в заголовке назвали «пионером». Ну так-то все логично. С английского «пионер», значит первый. А уж быть первыми американцы любят, особенно подчеркнуть это в любых СМИ и желательно на как можно большую аудиторию.

Второй журнал хоть и был потоньше, однако разнообразие технических новинок там было шире. «American Engineeryng and Industry» порадовал нас с Сергей Палычем новостями о щитовом методе прохождения туннелей, новом чувствительном сверлильном станке и двумя разновидностями подъемных механизмов: с подвесным краном-бобиной на барже и краном стрелового типа на автомобиле.

— Ну кто бы сомневался, что в открытом доступе будет что-то из военной техники, — мрачно подвел я итог. — Или особо прорывное.

— Главное — начало положено, — не разделял моего пессимизма Сергей Палыч. — Вспомни, в предыдущем номере мы про слуховой аппарат читали. А сейчас, со мной Паша поделился, его как подслушивающее устройство применяют. Так и здесь — мало ли где пригодится? Да тот же кран стрелового типа — для боевой установки его подъемный механизм приспособить можно. Или вот этот барабан подъемный — для монтажа ракеты на стенде неплох был бы.

— Ну, может ты и прав, — вынужденно согласился я.

Видимо я что-то слишком узко мыслю, а это плохо для аналитика. Даже фатально. Надо исправляться.

Этот случай натолкнул меня на мысль, что не стоит пытаться все сделать самому. Это я про отчет. Вон как Королев сразу нашел применение новинкам к своему делу. Так почему я должен думать над тем, как развиваться нашей военной машине, если объективно говоря — я в этом ни черта не понимаю? Даже не служил. Ни в прошлой жизни, ни в этой. Когда только начал работу, там хоть с Михаилом Николаевичем мог общаться, спрашивать у него его мнение, что меня наталкивало на новые мысли. Хотя Тухачевский и топил за то, чтобы увеличить количество техники в войсках, ради чего в том числе и началась «инвентаризация», но все равно — наше общение давало мне хотя бы общее понимание нужд армии. Сейчас для Тухачевского из-за недавних событий я мертв. Но неужели нельзя найти другого командира достаточно высокого ранга, который бы не имел прямого отношения к институту и умел держать язык за зубами? И к тому же был достаточно компетентен, а также желательно с боевым опытом.

Примерно эти мысли я и изложил в записке, которую передал через Грищука «наверх».

Ответ мне принес молодо выглядящий, лет на тридцать, военный с лычками командира полка. Черноволосый, открытый взгляд, копна густых волос и чисто выбритое лицо.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал он, входя в мою палату, и озадаченно огляделся. — Меня сюда направили, сказали, здесь Сергей Огнев лежит.

— Да, это я, — встал я с кровати и протянул ему руку. — Сергей.

— Александр, — обескураженно пожал он мне ладонь в ответ.