– А что ты рисуешь?
– поинтересовался Камиль.

Мика просто молча подняла холст, показывая испуганного тигренка в траве и кучу направленных на него ружей. Камиль увидел на секунду золотую окантовку и коснулся картины.

В голове послышался плач тигренка и погоня от охотников. Но в конечном итоге детеныша загнали в угол и ему уже никуда не деться. Его теперь не спасет мама-тигрица. Печально.

– Тигренок живет счастливо с мамой. Потом приходит охотник, убивает тигра и детеныш остается один. Пытается сбежать от охотников, но все тщетно, - вслух собрал во едино сюжет картин Мики Камиль.

– Что-то типа того. Может, это натолкнет тебя на какие-то умные мысли, - тяжело вздохнула Мика, вновь берясь за картину.

– На какие, например?
– Мика проигнорировала этот вопрос Камиля, поэтому юноша решил задать все-таки другой.
– Что это за место?

– Кома, - пожала плечами Мика, словно ничего странного не происходит.

– Ладно. Я узнал, что Алан мертв. А ты? Ты живая?
– аккуратно поинтересовался Камиль, не сводя взгляда, полного надежды, с девушки.

Мика по немного теряла интерес к разговору, возвращаясь к тому состоянию, в котором Камиль ее здесь нашел: неразговорчивом и недружелюбном.

– Все в твоей голове, - Мика указала деревянным концом кисточки на этот раз уже на свою голову.

– Хорошо. А где четвертый Алан?
– с надеждой спросил Камиль.

Он все еще верил в то, что найдет своего друга. Своего настоящего друга, настоящего Алана Хоупа, которого Камиль всегда знал.

– На втором этаже, в правой части коридора, есть комната памяти Дженни Хоуп. Возможно, он там.
– Мика договорила и вновь с головой погрузилась в рисование.

Рука девушки сжимала кисть, макала в краску наконечник, чтобы потом добавлять в картину новые прекрасные цвета. Хоть работа и была недоделана, но выглядела все равно потрясающе.

– Спасибо за помощь. Кстати, у тебя шикарные картины. Пока, Мика, - Камиль стремительно вышел и лишь в последний момент задал вопрос.
– А четвертый Алан настоящий?

– Да, - кивнула Мика, - Как и все остальные, - добавила она, когда Камиль уже закрыл дверь и побежал на радостях к своему другу, услышав заветное "да".

Камиль бежал со всех ног на второй этаж. Он не боялся наткнуться на агрессора или паникера. Точнее боялся, но сейчас было не до них.

И вот, он нашел эту дверь, на которой кривыми буквами явно вручную было выцарапано "комната памяти Дженни Хоуп".

Камиль помнил эту женщину. Она была мамой Алана и умерла, когда ее сыну было 20. Он тогда держался молодцом: грустил, но виду не подавал. Не плакал, не говорил об этом. Вел себя, как настоящий мужчина, по мнению Камиля.

А вообще это и впрямь большая утрата, особенно, если учитывать факт того, что у Алана кроме матери больше никого не было.

Камиль аккуратно открыл дверь, а после того, как зашел внутрь, тут же закрыл ее, чтобы по его душу не пришел агрессор или паникер. Внутри комната была обклеена детскими рисунками, явно принадлежавшие маленькому Алану, хотя, учитывая его навыки рисования, может, и взрослому.

Камиль прошел вдоль стены, рассматривая детские каракули. Там часто изображался мальчик с черными волосами и улыбчивая мама с такими же черными кудрями. Где-то Алан еще рисовал своего белого кота, который был жив до сих пор. Этому старому злобному кусачему валенку было уже больше 19-ти лет.

Камиль был уверен, что это белобрысое недоразумение проживет еще столько же. Эта старая белая крыса любила в своей жизни только Алана, Дженни и немного Мику. На Камиля кот всегда шипел.

Камиль продолжил идти вдоль стены, пока не наткнулся на фото Дженни, которое на секунду сверкнуло золотым. Камиль, даже не думая, положил на него руку.

Алан сидел в своей комнате на подоконнике, уткнувшись лбом в колени. Его заметно трясло, он судорожно дышал и тихо всхлипывал...

"Алан плачет?" - не понял Камиль. Он никогда не видел слез друга, никто не видел его такой тряпкой.

На тумбочке стояло то самое фото, к которому прикоснулся Камиль, чтобы попасть сюда.

На телефон Алана поступил звонок, как раз от Камиля. Юноша не взял трубку, просто слез с подоконника и отправился в ванную. Там он умылся и посмотрел в круглое зеркало в свое заплаканное красное юношеское лицо.

– Как же ты слаб, Алан, - сказал он сам себе в отражение и принялся умываться, будто бы вода могла смыть его горе.

Он сходил на кухню, выпил успокоительное и прошел обратно в свою комнату, стараясь не заглядывать в мамину. Он боялся не увидеть ее там.

– Ну же, соберись, Алан. Завтра на учебу, - проговаривал Алан, стараясь не заплакать опять. Он не мог жить так, словно в его жизни ничего не происходит.

Он сходил в гараж, где стояла его любимая старая ржавая машина оранжевого цвета. Камиль ему давно говорил: "продай это ведро с гвоздями".