— То есть вы хотите сказать, что мои усилия тщетны? — раздраженно бросил полковник, переминаясь с ноги на ногу.

— Совершенно верно, — подтвердил незнакомец, протянув руку в белоснежной перчатке. — Позвольте представиться: Антон Иванович Левашов, статский советник, личный секретарь министра внутренних дел Бибикова, Дмитрия Гавриловича.

— Я думал — вы иностранец, — проворчал Лопухин.

— Верно. И хотя я подданный его величества Александра, настоящее мое имя Антуан Жан Лавасьер. Я, как никто, заинтересован в успехе вашего дела, хотя понимаю, что оно обречено на провал.

— Зачем тогда вам помогать мне? — подозрительно нахмурился Лопухин, как никогда ощущая тяжесть револьвера в кобуре скрытого ношения.

Левашов театрально взмахнул рукой:

— Давайте начистоту, дорогой полковник. Когда репутация вашего подопечного станет шаткой, тем, кто натравил вас на Шабарина, понадобятся дополнительные гарантии вашей лояльности… Вы понимаете, о чем я?.. Нет? Все просто, сударь мой, если вышеуказанный господин почувствует угрозу своей репутации, он ведь может подкупить вас… Выход прост — устранить Шабарина любыми средствами, но если действовать грубо, может пострадать не только он. Поэтому давайте договоримся. Я помогаю вам собрать порочащие его сведения, а вы берете ответственность за конечный исход дела.

Лопухин потеребил усы, сомневаясь в искренности нового союзника.

— Какой у вас план? — осторожно осведомился он, ощущая знакомую дрожь нетерпеливого ожидания.

— Надо поднять старые архивы, просмотреть личные письма Шабарина, проверить возможные контакты с иностранной агентурой. Поверьте моему опыту, обязательно что-нибудь да выплывет.

По поверхности канала скользили маслянистые отблески фонарей, мягко касаясь сводов мостов. Лунный свет озарял мокрые улицы, придавая всему городу оттенок меланхолической тайны. Пора было принимать решение. И Лопухин колебался недолго:

— Согласен, но помните, малейшая ложь или обман с вашей стороны — и я первый покажу пальцем на вас.

Антона Ивановича Левашова эти угрозы ничуть не испугали. Он небрежно вынул из кармана пальто туго набитый кошель и протянул его полковнику. Видя, что тот колеблется, сказал:

— Вы нуждаетесь в средствах, а расходы потребуются, так что берите, не чинитесь.

Кошель перешел в карман жандармской шинели.

— До встречи, полковник! Не ищите меня. А если где-нибудь случайно встретите, не раскланивайтесь. Я сам отыщу вас, когда вы мне понадобитесь.

Распрощавшись с незнакомцем, Лопухин медленно двинулся вдоль набережной, размышляя о положении, в которое он угодил. Его мысли были заняты новым знакомым — французским эмигрантом Антуаном Лавасьером, живущим под русским псевдонимом Левашов. Этот, внешне спокойный и располагающий к себе, француз на деле вполне мог оказаться двойным агентом. Чем же ему так насолил Шабарин?

Прислонясь к чугунной ограде моста, полковник окинул взглядом ночное небо, заливавшее окна домов холодным серебром. Низкие облака ползли над крышами, как крысы по потолку, а влажный ветер, налетая с залива, обжигал щеки холодом. Невский проспект, терялся в клубящейся дымке.

«Почему, черт возьми, они все вдруг на него накинулись?» — ломал себе голову Лопухин.

Полковник не был новичком в хитросплетениях интриг и прекрасно знал цену услуге Левашова. Слишком многое совпадало. Если Левашов-Лавасьер и впрямь опытный шпион, будто читавший его мысли, то будет не так-то легко его обойти.

Лопухин впервые усомнился в правильности своего прежнего отношения к бывшему екатеринославскому помещику. Если в устранении оного заинтересованы такие, казалось бы, разные люди, как граф Чернышёв и этот лощеный французик, так может правда как раз на стороне Шабарина?

Жаль, что его нет сейчас в Петербурге, а письмо, написанное им, Лопухиным, в трактире, судя по всему попало в руки Лавасьера. Что ж, придется подождать возвращения Алексея Петровича в столицу.

После ухода Джованни Корси комната погрузилась в напряженное молчание. Граф Буоль нервно постукивал пальцами по столу, глядя куда-то вдаль. Его взгляд был полон сомнений и тревог. Он знал, что принял рискованное решение, которое могло иметь необратимые последствия.

Я чувствовал его напряжение, понимая, насколько тяжело ему пришлось сделать этот выбор. А рядом стоял полковник Монтгомери, молча наблюдавший за нами обоими. Его глаза были холодны и бесстрастны, словно зеркало, отражающее чужие страхи и сомнения. Он не произнес ни слова, но каждый жест говорил сам за себя:

«Мы совершили ошибку».

— Это была ошибка, — наконец нарушил тишину Буоль. — Теперь мы заложники собственных решений.

— Не будем торопиться с выводами, — поспешил успокоить его я. — Пока еще рано говорить о поражении.