Да и в целом нужно подчистить комнату, вдруг там остались улики, связывающие нас с Ханой с этим местом. Я медленно поднялся по лестнице, каждый шаг давался с трудом. Я чертовски устал, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы сдерживать черную кляксу в руке. Мне стоит нанести защитную печать на руку, у меня была заготовка на такой случай, подсмотрел в одном из синтоистских храмов.

Дверь в квартиру 304 теперь была распахнута настежь. Пройдя внутрь я понял одну простую вещь. Ванная была пуста. Ни трупа, ни следов червей, только мокрый пол, словно по нему что-то ползло в сторону окна и разбитые банки, черви исчезли. Даже запах гнили исчез, будто его и не было здесь.

Сжав свою окаменевшую ладонь, я вдруг подумал, что, желая спасти свою непутевую соседку, я упустил основу для проклятия, плюс чуть не умер от отравления негативной энергией. Окаменевшая рука на этом фоне смотрелась уже не так и страшно.

Я резко закрыл окаменевшую ладонь. В голове всплыли слова из дневника: [Когда черви насытятся — они возвращаются в землю. Чтобы вырасти. Чтобы стать Единым.] Возможно, в ближайшее время на Факусиме исчезнет очередная деревня, но я уже никак не могу с этим помочь, даже осколок этого существа чуть не убил меня. Остается надеяться лишь на правительство и местные власти, что они знают о проклятии и успеют спасти людей.

Очистив комнату учителя, как и свою ни разу не чистил, я вышел на улицу, где первые лучи солнца золотили крыши домов. Обычный город. Обычные люди. Никто и не догадывался, что наш мир не совсем такой, как мы все привыкли думать. Впрочем, оно и к лучшему, знать и не иметь возможности ничего сделать, звучит как сущий кошмар.

Посмотрев на свою окаменевшую руку, я решил, что мне нужно купить сигареты и немного вздремнуть, но сперва нанести защитную печать на окаменевшую плоть. Для начала сойдет и несмываемая ручка.

— Эта ночь, наконец, закончилась… — устало произношу. — Не без потерь, но жить буду… наверное…

Глава вторая. Дневник Махо-Сёдзё.

Утро встретило меня резким, настойчивым стуком в дверь. Открыв глаза, я ощутил знакомую смесь запахов: табак, пыль и остывший кофе. Лучи солнца пробивались сквозь грязное окно, высвечивая крошечные пылинки, парящие над потертым столом…

Спустя мгновение я резко вскочил с футона, инстинктивно схватившись за бейсбольную биту. Кожа правой руки, окаменевшая и грубая, скрипела, будто старые шестерни, напоминая о проклятии. Ошарашенно оглядевшись, я понял: никто не собирается врываться с обыском или пытаться прикончить меня прямо сейчас.

Тем временем за дверью раздался знакомый голос:

— Кацураги! Открой, это я! — Хана выкрикнула это слишком энергично, как по мне.

Я хотел было зашипеть, как раздраженный кот, скривиться и прохрипеть что-нибудь вроде: «Как можно быть настолько бодрой так рано?», но вместо этого лишь тяжело вздохнул и провел левой рукой по окаменевшей коже правой, ощущая её холодную гладкость.

Несколько секунд спустя я всё же решил открыть. Замок щелкнул, и на пороге предстала Хана: свежая, сияющая, будто только что выиграла в лотерею. Темно-синяя школьная форма, юбка в аккуратных складках до колена, белый рюкзак в форме кролика за спиной, всё это казалось беззаботным до тошноты. Но мой взгляд сразу же зацепился за чёрную повязку на ее левом глазу.

— Ты что, решила стать пиратом? — хмуро произношу, уставившись на неё.

Вчера я спас её глаз. Может, что-то пошло не так? Впрочем, я больше практиковал извлечение проклятий, чем лечение людей…

Хана проигнорировала мой вопрос, приподняв повязку. Я увидел её левый глаз, теперь он был кроваво-красного цвета. Не повреждение, просто радужка изменилась под влиянием проклятия. Я такого раньше не встречал. Хотя, если честно, о том, что плоть может превращаться в камень, я тоже ничего не знал до вчерашнего дня.

— Теперь я уже не так красива, да? — произнесла она, принимая театральную позу, но в ней чувствовалась усталость. — Вчера я не могла рассказать медсестре правду. Врач сказал — химический ожог, но мы-то знаем, что это не так. Чтобы не пугать окружающих своим глазом, я купила повязку. Так что теперь некоторое время не смогу тебе подмигивать… — она улыбнулась, но в этой улыбке сквозила тревога.

— Мило, конечно, — хрипло вздыхаю, — но почему ты так рано ломишься ко мне?

— Уже три часа дня! — возмутилась она, но тут же смутилась: — Просто… я пришла сказать спасибо. За то, что спас мою жизнь.

Она бросила беспокойный взгляд на мою руку.

— А твоя рука… — начала было она, но я резко перебил:

— Благодарность принята, — коротко отвечаю, после чего захлопываю перед ней дверь.

Может, ещё посплю пару часов. Надо отдохнуть перед поиском подработки. Денег почти не осталось, а поглощать чужие проклятия, пока в моей руке эта черная клякса — это форменное самоубийство. Так что придётся найти что-то временно, иначе не выжить…