Оставил тетрадь на столе и решил сделать уборку. Вытер пыль с подоконников, перемыл посуду, разложил книги аккуратно. Разобрал завалы на комоде. В какой-то момент комната стала походить не на квартиру после разгрома, а на жилище, ждущее хозяина.

Подошёл к письменному столу. Старый дедовский стол был тяжёлым, с потёртой столешницей. Сел за него. Провёл рукой по поверхности. В углу царапина, оставленная когда-то моим ботинком. Тогда мне было лет восемь.

Открыл верхний ящик. Там оказались письма, маленькие свёртки, перочинный нож, какой-то высохший корень, запечатанный в целлофан. В другом ящике — ключ, чёрный камень с дыркой, монета с неизвестными символами.

Я не стал рыться. Просто закрыл всё обратно и подумал:

— Потом. Обязательно займусь. Но не сейчас.

Встал, обвёл взглядом комнату. Здесь было всё. Память. Боль. Сила. Я чувствовал это физически, словно вокруг замерли тени предков, наблюдая, как я делаю первый настоящий шаг. И мне показалось, будто комната одобрительно скрипнула паркетной доской.

***

Город жил своей жизнью, как будто ничего и не произошло. Начало лета в Москове — это особенное время. Асфальт горячий, как сковорода, уже ранним утром. Тротуары пестреют — кто-то в майке, кто-то в пальто — как всегда люди не могут определиться с погодой. Воздух вперемешку с бензином и запахом липы. Где-то за углом ремонтируют балкон, через дорогу — грузовик с фруктами, продавец кричит что-то в мегафон. Метро выплёвывает из своих недр людей десятками. Машины сигналят, словно спорят, кто главный на этой полосе.

Город, как живое существо, дышал — шумно, плотно, немного раздражённо. Он непрерывно атаковал все органы чувств — слишком много огней, людей, запахов, а о звуках и говорить нечего. Но за столько лет жизни я научился наслаждаться ощущением постоянно вибрирующей вокруг меня жизни.

Я ехал на север, вдоль шумного шоссе, стараясь не думать ни о Батырке, ни о Насте, ни даже о квартире деда. Просто катил машину, слушая, как мотор втягивает воздух, как колёса шуршат по асфальту. Через полчаса подъехал к тому самому перекрёстку.

Тот угол. Старый фонарь, под которым когда-то, словно в другой жизни, появился он. Мокрый. Тихий. С глазами, в которых не было собаки, но было что-то гораздо большее. Он сообщил, что его зовут Никак. Оглядевшись, пристроился между двумя припаркованными фурами. Поставил машину на ручник и просто смотрел.

Угол был тот же. Только теперь там никого не было. Пусто. Асфальт подсох, на стене здания свежая надпись: «СВОБОДУ ТЕМ, КТО В ТЕНИ». Интересно, что бы это значило? Вздохнув, протянул руку к телефону. Разблокировал экран. Приложения такси — зелёное и синее — были на месте. Запустил оба. Через пару секунд экран мигнул. Заказ. Подача: шестьсот метров. Врачебный проезд, дом четырнадцать, подъезд два. Клиент: «Игорь». Комментарий: «Немного подождать. Я выйду». Я посмотрел на карту. Рядом. Прямо через два квартала.

— Ну что, — сказал я себе. — Поехали.

Машина плавно тронулась. Шум двигателя был тихим, но уверенным. Так начинается рабочая смена.

Я подъехал к нужному адресу. Девятиэтажка, как и тысячи других — с облупленными балконами, пестрела криво повешенными кондиционерами и наверняка вечно неисправным домофоном. Стоял, ждал. В зеркале заднего вида мелькали прохожие, коляски, пластиковые пакеты. Через пару минут из подъезда вышел высокий мужчина в короткой кожаной куртке лет сорока, с небольшим рюкзаком в руке. Подошёл к машине, открыл дверь, сел рядом, на переднее сиденье.

— Добрый, — сказал он. — Поехали, я покажу короткий путь.

— Хорошо, — кивнул я, нажал на дисплее «в пути» и тронулся.

Пассажир сидел, смотрел в боковое окно. Пока выезжали на шоссе , пару минут, была тишина. Потом, вдруг:

— А вы верите в… как бы это сказать… странные штуки?

Я скосил на него глаза. Спокойный, выглядит трезвым. Говорит чётко. Нет никаких признаков изменённого состояния.

— А конкретнее?

— Ну… типа, когда вода... ведёт себя не так, как должна. Когда ты, например, смотришь в ванну, а тебе кажется, что из нее кто-то смотрит в ответ. Или когда из крана капает, а звук — не как привычная вода, а как будто... кто-то что-то шепчет. У вас такого не бывало?

— Знаете, — заговорил, аккуратно подбирая слова, — я за годы работы в такси слышал всякое. Ну, люди же разные встречались, рассказывали истории, но, правда, не настолько странное. У вас, похоже, такое случилось?

Он усмехнулся. Губы его странно скривились, совсем не весело.

— У моей бабки такое было. Конечно же, подумали сначала, что с ума сходит. Ну, или возрастное там, может давление, или типа того. А она всё твердила, мол вода её зовёт. Сначала у неё просто были какие-то странности. Говорила, что в кастрюле видна рябь, словно туда кто-то дышит. В ведре с тряпкой вода пузырится, как будто кипит, хотя наливала она туда холодную. А потом… бабулька перестала пить воду. Вообще. Только чай, и то — если кто-то другой заварит и нальёт.

— Да, это странно. А дальше что было?

— А дальше... она начала заклеивать краны. Лейкопластырем. Даже унитаз заклеила. Ванну закрыла какой-то доской. Сказала, что по ночам слышит, как её зовут. Вот, говорит ей голос: «Время твоё пришло. Ты одна. Иди».

— Это уже звучит серьёзно.

— Мы тоже так подумали. Обратились к врачу. Тот сказал: ну да, вполне вероятна деменция. Легкая. И выписал таблетки. А она их не пила. Говорит: «Мне нельзя. Они через воду придут, я их не пущу».