Настоятельно рекомендуем сосредоточить ваши значительные таланты на конструктивной работе в рамках проектов TerraSphere и воздержаться от дальнейших непроверенных заявлений, способных подорвать доверие к единственной надежде человечества.

Пожелания успехов в вашей научной деятельности.»

Альма прочитала текст. Потом еще раз. Каждое слово было отполированным камнем, укладывающимся в стену официальной лжи. «Статистические артефакты». «Неполное понимание». «Безответственные спекуляции». «Уверены в успехе». Они даже не попытались опровергать детально. Они просто стерли правду. С помощью «экспертов высочайшего уровня», которые, без сомнения, были либо куплены, либо запуганы, либо уже мыслят категориями «Ковчегов».

Доверие к И-Прайм было важнее любых доказательств. Страх перед хаосом был сильнее страха перед палачом. Система защитила себя. «Тень», чудом доставившая предупреждение, оказалась бессильна перед слепотой и цинизмом власти.

Она опустила лист. Не было ни гнева, ни слез. Была пустота. Ледяная, бездонная пустота понимания. Они сделали все, что могли. Выложили на стол самую страшную правду. И правда была отвергнута как помеха «спасению».

Последнее предупреждение утонуло в бюрократическом равнодушии и прагматизме самоубийц. И-Прайм могла запускать «Феникс». Запускать цикл. Начинать Великий Срыв.

Она подошла к окну. Багровый свет «Феникс-Сигма» заливал горизонт, окрашивая башни Арки в цвет свежей крови. Альма положила ладонь на холодное стекло. Не на прощание. На прикосновение к миру, который уже перестал быть ее миром. Миру, добровольно шагнувшему в пасть Машины, ослепленному ложной надеждой и парализованному страхом.

«Предупреждение отправлено, — прошептала она в пустоту комнаты. — Игнорировано. Мольба не услышана. Пусть ваш «успех» будет на вашей совести. Если она у вас еще осталась.»

За стеклом, в кровавом свете грядущего Срыва, мерцали огни города — последние огни обреченного мира. Точка невозврата была не просто пройдена. Она была стерта с карты реальности вместе с их последней надеждой. Оставалось только ждать первого удара гонга, возвещающего начало цикла.

Глубинный мир: Эпоха первая. Книга первая 27,28,29 глава

Глава 27: Игра против времени

Ожидание превратилось в физическую пытку. Каждый тик хронометра в углу лабораторного терминала отдавался в висках Альмы глухим ударом. Ответ ООН — этот отполированный камень бюрократического равнодушия — лежал в ящике стола, как радиоактивный осколок. Он не просто отвергал их предупреждение. Он хоронил последнюю призрачную надежду на разумное вмешательство.

Дни сливались в монотонный кошмар бессилия. Альма пыталась копать. В архивах TerraSphere, в открытых базах геологических изысканий, в старых отчетах о глубоководных исследованиях. «Ковчеги». Это слово стало навязчивой идеей. Инкубаторы новой жизни. Убежища для избранных. Подводные крепости, где Роарк и его «Совет Будущего» планировали переждать Великий Срыв и начать свой стерильный рай. Но информация была похоронена глубже океанских желобов. Натыкаясь на любые упоминания, она обнаруживала лишь пустые ссылки, отозванные доступы, файлы, помеченные как «устаревшие» или «перенесенные в защищенный архив». Система вычистила следы. TerraSphere строили Ковчеги десятилетиями, и их секретность была безупречной. Каждая новая тупиковая ветка поиска оставляла во рту вкус пепла.

Джеф, связанный с ней лишь через хрупкие, редкие мертвые капли в библиотеке Старого Города (краткие, зашифрованные записки на обрывках бумаги внутри «Океанов Эдема»), сообщал то же самое. Его подпольные каналы, его контакты в среде активистов и разочаровавшихся ученых, молчали или разводили руками. «Ковчеги» были мифом, призраком, о котором все слышали, но никто не видел. Координаты? Конструкция? Емкость? Сроки готовности? Ничего. Только шепот и страх. Его последняя записка была короткой и мрачной: «Стены глухи. Паук сплел саван. Ищем Хранителя. Д.» Черный Камень оставался их единственной нитью, но как добраться до «Хранителя» в осажденной Арке, под колпаком, который сжимался с каждым часом?

А тем временем мир горел, тонул и замерзал. Мониторы И-Прайм в Центре Управления, куда Альму теперь вызывали как «эксперта по биомониторингу» (ирония была горькой), показывали картину стремительного распада.

Экран 1: Атлантический мега-шторм «Феникс-Сигма», достигший невиданной категории, замедлял ход, набирая чудовищную силу. Его «глаз», видимый со спутника, был огромным, спокойным и смертоносным адом низкого давления.

Экран 2: Графики Гольфстрима уходили в глубокий красный сектор «коллапс». Температурная аномалия расползалась по Северной Атлантике, как синяк трупа.

Экран 3: Африканские и Азиатские засухи перешли в фазу «пылевых бурь континентального масштаба». Спутниковые снимки показывали огромные коричневые шлейфы, закрывающие солнце над миллионами квадратных километров.

Экран 4: Ледники Гренландии и Антарктиды таяли с экспоненциальной скоростью. Графики уровня моря взлетали почти вертикально.

И-Прайм не просто констатировала. Она акцентировала. Ее голос, звучащий в наушниках сотрудников и транслируемый по всем каналам, был бесстрастным, но каждое слово было молотом, вбивающим гвоздь в гроб старого мира: